— Так, ладно. Но почему вокруг этого дневника поднялась такая свистопляска? Ведь столько лет прошло! Кому теперь какое дело?
Жак печально посмотрел на меня.
— Надеюсь, вы не настолько циничны, месье Маус! И не настолько неразумны, чтобы не понять, какой резонанс может иметь подобное разоблачение. Уничтожение деревеньки Лидице для окончательного поражения нацистов имело не меньшее значение, чем бомбардировки Германии авиацией союзников. Мировое общественное мнение — сильнейшее оружие. Вот почему этот дневник представляет такую важность.
— Но почему же за ним охотятся нефтяные компании? Они же не занимаются политикой.
Жак взмахнул сигаретой.
— Тут как раз все понятно. Они заинтересованы в нефтяных концессиях в Сахаре, поэтому сейчас они могут заигрывать сразу со всеми, чтобы в итоге оказаться заодно с победителем. Для них дневник может оказаться инструментом шантажа. Даже де Голль…
Слушая его, я еле сдерживал улыбку. Бедная Роуз. Бедный я. На какой же пороховой бочке мы с ней сидели все это время. Мы были точно котенок с консервной банкой на хвосте, который пытается спастись бегством от страшного грохота. А ведь как все просто: надо было просто скинуть где-нибудь бумаги Фодора, и дело с концом.
Взглянув на часы, я встал, прервав Жака на полуслове:
— Ладно, если мне доведется увидеться с этой Мэри, и если она окажется Роуз, и если этот дневник у нее, я постараюсь…
Он расхохотался мне в лицо.
— Месье Маус, не обижайтесь, но, откровенно говоря, мне представляется, что вы лжец! Я думаю, вам отлично известно, где Роуз. Вот моя визитная карточка. Прошу вас…
— Мне наплевать, что вы думаете! — грубо заметил я. — Я не знаю, где она.
Он иронически отвесил мне поклон.
— Тогда скажем так. Сохраните мою карточку. Если этот дневник когда-нибудь попадет вам в руки… Надеюсь, я смог убедить вас в том, насколько он важен для человечества. Прошу лишь об одном: если он попадет вам в руки — вышлите его мне. Я француз, но в первую очередь цивилизованный человек в самом высоком смысле этого слова. Если в этом дневнике содержатся хоть какие-то доказательства, клянусь, я сделаю все, чтобы справедливость восторжествовала…
— Не надо громких слов. Я уже устал вам повторять: мне неизвестно, где Роуз и где дневник!
— Мы же говорим: если вы ее увидите, — вмешалась Колетт, — уговорите ее передать этот дневник нам. Мики, вы обязаны это сделать!
Жак выпустил колечко дыма, а потом струйку дыма через колечко. Ловко это у него получилось.
— Тут есть еще один нюанс. Я оцениваю этот дневник в десять тысяч долларов.