Я мысленно рассмеялся — над собой. И, пожав плечами, ответил:
— У нас демократическая страна. У всех свои вкусы.
Он потер переносицу..
— Да, вы правы. Спасибо, что вправили мне мозги. — И переменил тему. — А вы правда играете в футбол?
Наши дамы вернулись, и я решил, что Стив дурачился: они обе были весьма женственные.
— Потанцуем? — предложила Кей.
Я встал.
— Хорошо, но я неважный танцор.
Я обнял ее, и мы заскользили по танцплощадке достаточно ритмично, так что издали наши движения можно было принять за танец.
— Извините, что оставила вас наедине со Стивом, — сказала она.
— А что с ним такое — корь?
— О Боже, вы сами что, не видите? Он же педрила записной! Чему вы улыбаетесь?
— Ваши волосы щекочут мне подбородок.
— Я же не телепатка. Нас разделяет полметра, — и она положила мне голову на плечо. — Вам здесь нравится?
— Ага.
— Я надеюсь, вы внесете стоимость виски в свой отчет о расходах?
— Не беспокойтесь, внесу.
После очередной порции виски я танцевал с Барбарой и заметил у нее на пальце кольцо — такое же, как и у Кей. Она меня изрядно вымотала, хотя Стив танцевал с Кей, и Барбара неотрывно следила за ними. Он хорошо танцевал.
Перехватив мой взгляд, Барбара улыбнулась:
— Извините. Но я терпеть не могу этого самодовольного идиота. Наконец он получил собственное шоу на телевидении, а ведет себя так, точно ему принадлежит весь мир. А эти его мальчишеские ухватки — короткая стрижка, одевается под студента… Болван! Не понимаю, почему Кей позволяет ему вокруг нас крутиться. Не имели несчастья, случаем, прочитать его роман?
— Нет.
— Белиберда. Бескрылый реализм в худшем своем проявлении. — Она потерлась седой головой о мой галстук. — Сколько в вас росту?
— Шесть футов два дюйма.
Тут она стала рассказывать про свои спортивные успехи в колледже и не умолкала, пока мы не вернулись за столик. Стив отирал лицо салфеткой.
— Ну вот, тут действительно теперь парная[2]. Не увлекаетесь турецкими банями, Туи?
— Ни разу не был.
— Да, я тоже, — и он знаком подозвал официанта. Вместо очередной порции виски я заказал большой сэндвич. Началось шоу. «Шоу» ограничилось длинноногой девицей с отсутствующим взглядом и сильно напудренным лицом, похожим на посмертную маску, на которой выделялись две черные стрелки накрашенных бровей. Она спела какую-то сладкую песенку о любви — отчаянно фальшивя. После второй песни я наконец врубился в ее стиль, а может, просто меня повело от выпитого.
Мой сэндвич был обернут в гигантский салатный лист, больше смахивающий на лопух, и обильно уснащен ломтиками соленых огурцов и маслинами. Он произвел на меня сильное впечатление и показался лучшим сэндвичем в моей жизни. И я уделил ему больше внимания, чем коленке Кей, которая упрямо терлась о мою штанину и грозила протереть на ней дырку.