В глазах Маршалла сверкнула вспышка понимания.
– Ты зла на Трэвиса. За его исчезновение.
«Не просто зла, а в бешенстве», – мысленно поправила она, но вслух сказала:
– Мой брат ушел не по своей воле.
Она вела этот разговор бесчисленное множество раз с отцом и полицейскими.
– А что, если это не так? Что, если он ушел потому, что не мог остаться?
– Пф! Кто-то, похоже, внимательно изучил сайты, посвященные пропавшим без вести.
– Прекрати, Эва. Я просто хотел лучше понять тебя.
– Те люди больны, напуганы или пребывают в отчаянии. Трэвис, которого я знаю, так бы не поступил.
– А ты не думала, что он перестал быть твоим Трэвисом? Что он уже не младший братик, о котором ты заботилась?
Эву забила крупная дрожь.
Маршалл шагнул к ней и, понизив голос, добавил:
– Разве не видишь, что он поглотил большую часть твоей жизни? Эти поиски на грани одержимости разрушают тебя.
– Если я этого не сделаю, кто же тогда?
– Но какой ценой?
– Мое время. Мои деньги. Все мое.
Маршалл взял ее за руку:
– Пока ты тратишь время и деньги, твоя жизнь проходит мимо. А я здесь, Эва. Мужчина из плоти и крови. Ты могла бы наслаждаться мной, но вместо этого думаешь о том, кто…
Эва сжала зубы, борясь с подступившей тошнотой:
– Продолжай же. Скажи это.
– Эва!
– Скажи это! Ты считаешь его мертвым!
– Боюсь, он, так или иначе, превратился в воспоминание, которое не дает тебе жить своей жизнью. Так же как после смерти твоей матери.
– И это говорит человек, который прячется от собственных демонов за густой бородой и кожаной курткой.
Маршалл глубоко вздохнул:
– Поиски сделали тебя одержимой, Эва. Сама идея великолепна, но разрушительна для личности. Тебе пришлось отказаться от всего – коллег, друзей, семьи. От людей, которые помогли бы тебе сохранить психическое здоровье.
– Опять обвиняешь меня в безумии?
– Эва, ты не…
– Тебе пора ехать. Ты мешаешь мне заниматься делом. Тот парень едва не ушел, потому что я не обращала на него внимания, занятая тобой.
– По-твоему, я виноват?
Она обхватила себя руками:
– Я чуть не упустила единственную за год подсказку, потому что была увлечена тобой.
– Увлечена мной? Что ж, меня это должно порадовать.
– Более чем увлечена, – страдальчески воскликнула Эва. – Разве ты не понимаешь? В моей жизни и моем сердце для тебя – для нас – нет места.
– Нет места для счастья? Это тревожный звоночек!
– Как я могу быть счастлива, – заорала она, наплевав на случайных прохожих, – когда Трэвис не вернулся домой, где ему самое место?
Ужасные слова повисли в воздухе.
– Ты сама себя слышишь, Эва? Наказываешь себя за Трэвиса.
Она едва могла дышать.