– Ничего. Вот только недостижимо. Нужно принять это как данность, так будет гораздо проще.
– Кому проще?
– Пока твои голова и сердце заняты братом, туда никто больше не может пробиться.
– Ты опять за свое, Маршалл?
– Нет. Ты предельно ясно выразилась на этот счет. Я просто хотел… – Он не смог закончить, она сделала это за него:
– Спасти положение? Стать героем? Не ожидал, что придется вернуться ко мне и выступить в роли плохого парня?
– Ничего подобного.
– Предпочел бы, чтобы я тебя возненавидела?
Эти слова полоснули ножом по сердцу.
– Ты заверяешь в вечной любви к брату, – процедил он, – а сама не видишь, даже когда она смотрит тебе прямо в лицо. Сегодня я выбрал тебя, Эва. Не себя и уж точно не Трэвиса. Я прекрасно понимаю, что окончание твоих страданий означает потерю шанса для тебя и меня. И все же я здесь, умоляю тебя вернуться в реальный мир, пока не стало слишком поздно.
– Реальность? – прошептала она. – У меня силой отняли любимого брата и держат неизвестно где. Куда уж реальнее?
Его глаза потемнели.
– Наконец-то мы о чем-то договорились.
Он подошел к автобусу и уперся кулаками в дверную раму, сгорбившись и опустив голову.
Его скорбная поза кричала о боли.
Что ж, теперь их двое.
Он не сделал шаг вперед, однако повернулся.
– Знаешь что? Возможно, я в самом деле хотел стать человеком, который заберет твою боль и прекратит страдания. Мне хотелось, чтобы ты смотрела на меня с любовью, а не просто с любопытством, изумлением или страстью.
В его глазах плескался океан боли.
– В эмоциональном плане ты на полпути к потере самой себя. Трэвис нашелся, и у тебя нет иного выбора, кроме как вернуться к реальной жизни. Я хотел лишь стать тем, кто поможет тебе это сделать.
– Почему?
Он поднял руки:
– А ты как думаешь, Эва? Что, по большому счету, движет нашими поступками?
Она часто заморгала, боясь отвечать.
– Любовь, Эва. – Такой усталый, изнуренный. Почти пародия на самого себя. Слово «любовь» в его устах прозвучало как ультиматум. – Я люблю тебя и хотел исполнить твое заветное желание.
– Ты меня едва знаешь, – выдохнула она.
– Ошибаешься. – Он приблизился на шаг. – Ты так долго запрещала себе любые эмоции, что перестала контролировать их. Все написано у тебя на лице. Я читаю тебя как открытую книгу, Эва.
– Я понимаю, предательство Трэвиса разбило тебе сердце, – продолжал он. – В твоей душе живут два чувства: любовь к нему и ненависть к его поступку. Ты отчаянно ищешь, куда бы перенаправить боль, не в силах совладать с ней в одиночку, и выбираешь для этой цели меня. Меня, конечно, ненавидеть куда проще, чем брата.