Ситуацию усугубляет совершенствование компьютеров, являющихся олицетворением формальной логики. Оно уравнивает нас по доступу к ней — и конкуренция постепенно начинает вестись на основе не логического, но внелогического мышления, как сейчас говорят — «инсайта», как научного, так и мистического.
Неумение воспитывать творческое мышление, основанное на научном «инсайте», сделает конкуренцию более биологической и менее социальной, чем мы привыкли считать приемлемым. Это усилит тенденцию к снижению социальной значимости знания и качества специалистов, что грозит техногенными катастрофами из-за неспособности обслуживать существующую инфраструктуру.
Рост влияния иррационального мышления, ужесточение глобальной конкуренции, появление глобального управляющего класса, который, не имея ни избирателей, ни налогоплательщиков, ни влияющих акционеров, свободен от ответственности, будет способствовать расчеловечиванию.
Распространение информационных технологий ведет к кризису управления (так, перестает работать традиционная демократия).
Исчерпанность либеральной и в целом рыночной парадигмы очевидна с кризиса 1997–1999 годов. (Современная рыночная парадигма в том, что человек живет ради наживы, а либеральная — что государство должно служить глобальному бизнесу, а не народу.)
Проявление этой исчерпанности — ликвидация среднего класса.
Поскольку долгов слишком много и увеличивать денежную массу больше нельзя, глобальные монополии сокращают издержки в виде потребления населения, которое потребляет рыночных благ больше, чем производит (хотя может производить нерыночный по своей природе человеческий капитал), — то есть среднего класса.
С другой стороны, сверхпроизводительные постиндустриальные технологии делают средний класс лишним: нужные миру блага можно производить значительно меньшим числом людей.
Обнищание «золотого миллиарда» переводит кризис в новые, постэкономическую и постдемократическую, плоскости.
Ведь демократия существует от имени и во имя среднего класса. После его гибели она выродится в новую диктатуру на основе формирования сознания. Это завершит процесс расчеловечивания: мы увидим, как Запад откажется от суверенитета личности, этого главного достижения эпохи Просвещения, и вернется в Средние века — возможно, через бедствия, ломающие психику. Первый шаг уже сделан: декартовское «Я мыслю — значит, я существую» заменено даже не более комфортной для индивидуума формулой «я потребляю», а служащей бизнесу «я покупаю — значит, я существую».
Реклама, внушая, что изменение этикетки на вещи повышает ее цену в разы, делает массовый обмен неэквивалентным, то есть грабежом. Если грабеж стал нормой, традиционного рынка больше нет. Это естественно: обнищание среднего класса лишает экономику спроса, а экономика без спроса нерыночна.