— А теперь прочитайте.
— Гм-гм, — откашлялся тот и отер губы платком. — «Высокочтимый и внушающий страх принц, герцог Бургундский! — начал он. — Дева просит вас от имени Царя Небесного, моего справедливого и высочайшего Господина, чтобы король Франции и вы заключили добрый и прочный мир на долгие лета. Полностью простите друг друга от всего сердца, как то подобает истинным христианам; а ежели вам нравится воевать, идите на сарацин. — Жанна и отец Паскерель, довольные шуткой, переглянулись. — Принц Бургундский, я смиренно прошу вас не воевать более со святым королевством Франции и немедленно отозвать своих людей, кои находятся в некоторых крепостях святого королевства. Что же до славного короля Франции, он готов заключить мир с вами, и теперь все зависит от вас. От имени Царя Небесного, моего справедливого и высочайшего Господина, ради вашей пользы, чести и жизни сообщаю: вам не выиграть ни одного сражения против французов! И будьте уверены — какое бы количество людей вы ни повели против нас, вам придется сожалеть о сражении и пролитой крови. Вот уже три недели, как я написала вам и послала с герольдом доброе письмо, чтобы вы присутствовали на миропомазании короля, кое сегодня, в воскресенье семнадцатого дня нынешнего месяца июля, происходит в городе Реймсе. Но я не получила на это письмо ответа и с тех пор не имела известий от названного глашатая. Поручаю вас Господу Богу, да хранит Он вас, если Ему будет угодно. И молю Бога, чтобы Он установил добрый мир».
— Хорошее письмо, — сказал Жан Паскерель и вздохнул. — Но что-то подсказывает мне, что герцог не ответит…
— Не ответит — ему же будет хуже, — твердо сказала Жанна. — Англичан Господь уже наказал — накажет и бургундцев!
— Дай-то Бог, — кивнул отец Паскерель.
В эту минуту в дверь постучали.
— Кто там? — громко спросила Жанна.
Дверь приоткрылась и в комнату заглянул ее паж де Кут.
— Дама Жанна, — тихо произнес он. — К вам господин и госпожа д’Арк. Что им сказать?
Жан Паскерель поднялся.
— Я загляну попозже, дочь моя, — кивнул он.
— Да, святой отец, — согласилась девушка. — Попозже…
Они стояли перед ней — два скромных человека, отец и мать. Именно — отец и мать, потому что других родителей она никогда не знала. Сколько угодно Жанна могла фантазировать, придумывая себе достоинства Людовика Орлеанского, всесильного владыки… Но его никогда не было с ней. А вот Жак д’Арк был. Это он держал ее на руках, усаживал к себе на колени, когда забирался в седло, чтобы вместе путешествовать по округе Домреми. И эта женщина нянчила ее, спасала от болезней… Их она любила и не принимала одновременно. И от этого еще горше было ее сердцу.