В четыре часа пополудни, совершив переход в тридцать пять миль, отряд сделал привал под открытым небом возле чащи гигантских деревьев из семейства миртовых. Мулов расседлали и пустили пастись на лугу, покрытом сочной и густой травой. Из седельных сумок были извлечены традиционное сушёное мясо и рис. Пелионы, разостланные на траве, заменили стол, стулья, а к вечеру и постели, и каждый на шёл на них отдых и восстанавливающий силы сон. Катала и пеоны по очереди несли караул всю ночь.
На следующий день отряд без приключений переправился через стремительный поток Рио-Белль, и вечером, на привале у берегов реки Рио-Био, отделяющей испанское Чили от независимого Чили, Гленарван имел возможность записать в походный дневник ещё тридцать пять пройденных миль.
Облик местности пока что не менялся. По-прежнему кругом цвели поля амарилий, фиалок, дурмана. Пернатые были представлены здесь цаплями, совами, певчими дроздами и нырцами.
Отряд почти не встречал на своём пути туземцев. Редко-редко мимо путешественников, как тень, проскальзывали гуассосы[27], вонзая в окровавленные бока своих лошадей огромные шпоры, привязанные к босым ногам. Не у кого и негде было навести необходимые справки. Гленарван, однако, мирился с этим. Он говорил себе, что индейцы, взявшие капитана Гранта в плен, несомненно, отвели своего пленника на противоположную сторону Андов. Следовательно, поиски могут увенчаться успехом только в пампасах, не раньше. Надо было вооружиться терпением и подвигаться вперёд безостановочно и быстро.
Утром 17-го числа отряд выступил в обычный час и в обычном порядке. Этот порядок труднее всего давался Роберту, который всё время пытался обогнать мадрилу. Гленарвану приходилось строго окликать его, чтобы заставить мальчика вернуться на своё место в строю.
По мере продвижения отряда местность всё более утрачивала равнинный характер; появились складки, указывающие на близость гор; землю изрезывало множество речек и ручьёв с бурным, стремительным течением.
Паганель часто заглядывал в карту. Если какой-нибудь ручеёк не был нанесён на неё, кровь географа вскипала, и возмущению его не было предела.
— Ручей без названия, — восклицал он, — это всё равно, что человек без прав гражданства: он не существует для географии!
Он отмечал их на карте и тщательно выписывал только что придуманные пышные испанские названия.
— Какой язык! — не переставал он восхищаться. — Какая звучность, какая торжественность! Это металлический язык! Я убеждён, что он состоит из семидесяти восьми частей меди и двадцати двух частей олова, как лучшая бронза, идущая на отливку колоколов.