— Ах, так, сэр, вы находите, что у меня возбуждены нервы?
— Да, Паганель, но я не виню вас — это северный ветер, толкающий людей в пампасах на преступления, как трамонтано в Италии.
— Преступления? — с зловещим спокойствием повторил учёный. — Значит, по-вашему, я похож на человека, способного совершить преступление?
— Я этого не говорил…
— Скажите ещё, что я покушался на вашу жизнь!
Гленарван, не в силах больше сдерживаться, расхохотался.
— Я боюсь этого, — сквозь смех сказал он. — К счастью, северный ветер длится не больше одного дня.
Все путешественники рассмеялись при этом ответе. Взбешённый Паганель изо всех сил пришпорил коня и ускакал вперёд. Через четверть часа он уже забыл и предмет спора и своё раздражение.
Так единственный раз Паганелю изменило его всегдашнее добродушие. Но, как правильно сказал Гленарван, эту слабость надо приписать не зависевшей от учёного причине.
В восемь часов вечера ехавший во главе отряда Талькав крикнул, что он видит озеро. Через четверть часа маленький отряд спешился на берегу Салинаса. Но здесь путешественников ждало большое разочарование: в озере не было воды.
Глава восемнадцатая
В поисках воды
Озеро Салинас — последнее в цепи водоёмов, растянувшейся между сьеррами Вентана и Гуамини. В прежние времена его соляные богатства усиленно разрабатывались предпринимателями из Буэнос-Айреса: в озере содержалось очень значительное количество хлористого натрия[43]. Но в течение короткого времени вся соль, выпаренная жарким солнцем, была вывезена, и берега опресневшего озера опустели.
Талькав, говоря о пресной воде озера Салинас, рассчитывал на то, что запас её беспрерывно освежается и пополняется впадающими в неё ручьями. Но оказалось, что все ручьи высохли так же, как и самое озеро. Всю воду выпило палящее солнце.
Легко себе представить, как огорчены страдающие от жажды путешественники при виде иссушенного, потрескавшегося от жары дна озера! Надо было принять какое-то решение. Ничтожный запас воды, сохранившийся на дне мехов, не мог утолить ничьей жажды, не говоря уже о том, что вода испортилась. Страдания становились нестерпимыми. Голод, усталость — всё отступало на задний план перед жаждой…
Измученные путники нашли убежище в «руха», кожаной палатке, покинутой хозяевами-кочевниками. Лошади с отвращением жевали сухие водоросли на берегу озера.
Когда все разместились в руха, Паганель спросил Талькава, что, по его мнению, следует предпринять. Географ и патагонец стали оживлённо переговариваться. Гленарван, внимательно наблюдавший за ними, слишком плохо понимал по-испански, чтобы следить за смыслом их разговора. Талькав говорил совершенно спокойно. Паганель жестикулировал за двоих. Этот диалог длился несколько минут. Затем патагонец скрестил руки на груди.