– Вам нельзя было быть такой безучастной. Если бы вы не воздержались, а проголосовали против жеребьёвки, было бы семь голосов против и семь голосов за, а в этом случае, как я уже говорил, я не стал бы полагаться на случай, а выбрал бы заложника сам.
Эту тему он больше не развивает. Но всё и так ясно. Повинуясь его повелительному взгляду, я перевожу. Я не уверен, доходит ли даже сейчас до Мишу смысл того, что говорит ей её палач. Испуганная и растерянная, как птенец, выпавший из гнезда, она из-под свисающей на лоб прядки уставилась на индуса своим карим, расширившимся от изумления зрачком и недоверчиво говорит:
– Вы собираетесь меня убить?
Я перевожу, и, ни слова не говоря, с тяжёлым взглядом и замкнутым лицом, индус утвердительно кивает.
– О нет, нет! – по-детски протестует Мишу и, уткнувшись в ладони лицом, начинает рыдать.
– Мсье,– говорит Блаватский,– разве сможете вы хладнокровно…
– Замолчите! – гневно восклицает индус, направляя на Блаватского пистолет.– Мне надоели эти штампы. Поберегите своё хладнокровие для себя. Оно вам ещё пригодится, если Земля останется глуха к моим просьбам. Сейчас я отказываюсь вести какую бы то ни было дискуссию по этому поводу.– И добавляет: – Если только кто-нибудь из вас не согласится заменить Мишу.
Два движения пробегают по кругу. Сначала все отводят глаза. Потом дружно останавливают их на Робби. Под натиском наших взглядов Робби вздрагивает, потом откидывает голову назад и, оглядев нас, говорит резким тоном:
– Если вы подумали обо мне, не рассчитывайте на это. Мой героический порыв прошёл. Мне было сказано, что я должен разделить общую участь. Я её и разделяю. И одному лишь Богу известно, насколько будет она общей.
После паузы в разговор влезает Христопулос, который с некоторым усилием произносит:
– Но вы ведь уже объявили себя добровольцем…
– Совершенно верно,– явно любуясь собою, парирует Робби,– как все настоящие артисты, я не повторяю своих эффектных номеров.
– Значит, речь шла всего лишь об «эффектном номере»? – говорит Мюрзек.
Но Робби такого рода выпадами не собьёшь.
– Да,– сухо отзывается он,– причём о номере, который всем доступен. Можете сами попробовать.
– Я, конечно, понимаю, чем сейчас вызван ваш отказ,– гнёт своё Мюрзек, бросая наглый взгляд на Мандзони и Мишу.– Вряд ли вам так уж хочется спасать жизнь своей более удачливой сопернице.
– Мадам, вы отвратительны и гнусны! – говорит Мандзони.
– Тише! Успокойтесь! – раздражённо восклицает индус.– Мне надоели ваши постыдные препирательства! Если вы не способны ни на что другое, не срамитесь по крайней мере, промолчите!