Жандармы бросились к книгопродавцам и успели изъять 906 экземпляров из 1200. Остальные, к великому сожалению царских чиновников, успели разойтись.
Министр народного просвещения С. С. Уваров потребовал от графа С. Г. Строганова прислать для объяснения в Петербург профессора Московского университета Н. И. Крылова, который был цензором этой книги и пропустил ее в свет. Было предписано привезти профессора под конвоем жандармов, что само по себе было глубоким унижением личного достоинства.
А. И. Герцен в дневнике за 8 августа 1844 года записал по этому поводу: «...Корш рассказывал, что по делу о книжке «Кавказские проделки» граф Строганов получил бумагу от графа Орлова с повелением прислать Крылова с жандармом в Петербург. Строганов, не показывая Крылову предписания, отвечал графу Орлову, что у него (у Крылова) жена больна и что он не может исполнить этого предписания — буде же государь прикажет, готов выйти в отставку. Позволили Крылову приехать без жандармов! Что за нерусская черта! Честь и хвала графу»>2.
Замечательный русский хирург Н. И. Пирогов, близко знавший профессора Н. И. Крылова, в «Дневнике старого врача» вспоминал: Крылов явился к Л. В. Дубельту и уже
>1 Цит. по кн. Добровольский Л. М. Запрещенная книга в России (1825—1904 гг.). М., Изд-во Всесоюзной книжной палаты, 1962, с. 40— 41
>2 Герцен А. И, Собрание сочинений, Том 2. М., ИздзоАНСССР, 1954, с. 371.
с ним отправился к шефу жандармов А. Ф. Орлову. «Время было сырое, холодное, мрачное. Проезжая по Исаакиевской площади, мимо монумента Петра Великого, Дубельт, закутавшись в шинель и прижавшись к углу коляски, как будто про себя говорит:
— Вот бы кого надо было высечь, это Петра Великого, за его глупую выходку: Петербург построить на болоте!
Крылов слушает и думает про себя: «Понимаю, понимаю, любезный, не надуешь нашего брата, ничего не отвечу!» И еще не раз пробовал Дубельт по дороге возобновить разговор, но Крылов оставался нем, яко рыба.
Приезжают, наконец, к Орлову. Прием очень любезный. Дубельт, повертевшись несколько, оставляет Крылова с Глазу на глаз с Орловым.
— Извините, г. Крылов,— говорит шеф жандармов,— что мы вас побеспокоили почти понапрасну. Садитесь, сделайте одолжение, поговорим.
— А я,— повествовал нам Крылов,—стою ни жив, ни мертв, и думаю себе, что тут делать: не сесть — нельзя, коли приглашает; а сядь у шефа жандармов, так, пожалуй, и высечен будешь. Наконец, делать нечего. Орлов снова приглашает и указывает на стоящее возле него кресло. Вот я,— рассказывал Крылов,— потихоньку и осторожно сажусь себе на самый краешек кресла. Вся душа ушла в пятки. Вот, вот, так и жду, что у меня под сиденьем подушка опустится и —известно что... И Орлов, верно, заметил, слегка улыбается и уверяет, что я могу быть совершенно спокоен, что в цензурном промахе виноват не я.