Что уж он мне там говорил, я от страха и трепета забыл. Слава богу, однако же, дело тем и кончилось. Черт с ним, с цензорством! — это не жизнь, а ад»>1.
М. Лемке в книге «Николаевские жандармы и литература 1826—1855 годов», выпущенной в 1908 году, так комментировал этот отрывок из воспоминаний Н. И. Пирогова: «Если принять во внимание профессорское звание Крылова, бывшего к тому же деканом, то рассказ этот, несомненно, прекрасно иллюстрирует тот ужас, какой наводило на цензоров III отделение, терроризировавшее их до полного иногда отупения.
По высочайшему повелению Крылов был отставлен от должности цензора и арестован при университете на восемь суток».
>1 Пирогов Н. И. Севастопольские письма и воспоминания, М., Изд-во АН СССР, 1950, с. 417—418.
А между тем публикация отрывков из этой книги продолжалась. Случилось гак, что известный литературный критик и цензор А. В. Никитенко не только позволил напечатать в июньской книжке 1844 года журнала «Отечественные записки» отрывки из опального романа, но пропустил и статью на нее, очень похвальную.
Но дадим слово самому А. В. Никитенко. В своем «Дневнике» он писал: «Я ничего не знал ни об этой мере (изъятии книги из продажи —С. Б.), ни о самой книге. Между тем мне прислали на рассмотрение разбор ее для июньской книжки «Отечественных записок». В разборе помещено и несколько выдержек из нее. Выдержки показались мне «подозрительными и неблагонадежными», говоря цензурным языком. Но делать было нечего: надо было пропустить то, что уже не раз было пропущено цензурою.
2 июня Владиславлев велел мне передать, что статьяв«Отечественных записках» производит шум и, чего доброго, наделает беды. Я поспешил к нему и тут только узнал, что «Проделки на Кавказе» запрещены цензурою и что, следовательно, о них ничего нельзя говорить, а еще меньше можно перепечатывать из них отрывки.
Но дело уже было сделано. Однако я сказал Краевскому, чтобы он уничтожил статью в еще не разосланных экземплярах»>1.
Ты не замечаешь, читатель, удивительных совпадений в счастливой судьбе этой книги? Сначала один цензор не замечает крамольного ее содержания, затем другой делает вид, что не слышал об ее запрещении и дает добро на публикацию похвальной статьи и отрывков из книги в столичном журнале.
Случайны ли эти счастливые совпадения?
Чтобы ответить на этот вопрос, надо внимательнее приглядеться к обоим цензорам.
При чтении литературных мемуаров тех лет становится понятно, что Н. И. Крылов, профессор Московского университета, был человеком прогрессивных взглядов, остро болевшим за судьбу своей родины, за судьбу ее литературы. Он вполне мог почувствовать острую политическую направленность романа и умышленно разрешить его выход в свет.