на
стоял, чтобы его поставили на колени. На вопрос отца, кто был в кабинете, Александр отвечал: «Маменька и генерал».—«Что ж они делали?»—«Ссорились, маменька плакала».
Петр Петрович, при всем своем скудоумии, понял,чтодело плохо: поцеловал дитя и пошел к себе в кабинет,акамердинера послал сказать жене, чтоб дала емузнать, когда гость уедет.
Он долго ходил по комнате и несколько раз спрашивал, уехал ли гость. Ведь мужчины, как бы мало ни были привязаны к женщине, когда узнают первую измену, приходят в бешенство! Зато, успокоясь, чувствуют горькую, невознаградимую, неизгладимую печаль.
Официант пришел, наконец, доложить Петру Петровичу, что его супруга одна. Он побежал как сумасшедший, и первым его восклицанием было:
— Я все знаю! Все! Решительно все! Александрбылнаказан за ослушание?., а? И ты позволила врагу рвать при себе волосы, уши, моему сыну!
Час мести, час торжества, час избавления Прасковьи Петровны настал, хотя весьма неожиданно. Она воспользовалась им, разумеется, в свою выгоду: она знала, что много говорить — значит, ничего не сказать, и хладнокровно, серьезно спросила:
— Что знаешь? Объяснись!
Петр Петрович вне себя от ярости отвечал:
— Знаю, знаю твою связь с французом проклятым! — И пошел, как водится, городить: за упреками следовали угрозы, проклятия и так далее. Наконец, все высказав и видя непоколебимое хладнокровие жены, он кончил вопросом:—- Что ты на это скажешь?
Прасковья Петровна, ничуть не смутившись, отвечала:
— Скажу — не вижу, чем ты так обижаешься:что я предпочла тебе изувеченного, заслуженного генерала?..Вотуже два года, как ты покинул и променял меня на Ольгу, цыганку.
Петр Петрович остолбенел. Прасковья Петровна продолжала:
— Не отпирайся, я давно все знаю. Скажи, гдеты проживал деньги, которые брал у меня для картежной игры?
— Деньги мои! Я их издерживал где и как хотел. Но не в этом дело. Я не хочу, чтобы этот француз бывал более в моем доме. Сейчас поеду к губернатору, все расскажу и буду просить, чтоб сегодня же выслали его из города.
- Делай, как хочешь! Чего до этого времени никто не знает и не будет знать, рассказывай ты сам и давай повод прозвать себя Петром Рогоносцем. Между тем будь уверен, что тебя же обвинят: все знают твою связь с цыганкою и в один голос жалеют обо мне.
Петр Петрович стал в тупик; потом пришел в себя и уже просил жену уладить все так, чтобы никто ничего не знал. Тут объявил он свое намерение покинуть ее и удалиться в деревню. Это было весьма кстати. После подобных супружеских гроз надо дать время успокоиться страстям. Но Прасковья Петровна чувствовала, что по некоторым причинам должно было торопиться заключением мира, и сказала: