Я заснул тяжелым тревожным сном только на рассвете, когда по сырой земле языками сизого дыма полз туман. Но спал я недолго и скоро очнулся от забытья, и в голове моей было тяжело, как после похмелья.
Сбыслава сидела рядом и смотрела на меня, словно затравленный лесной зверек.
– Я хочу есть.– Тихо сказала она. И всхлипнула совсем по-детски. Мне стало ее жаль.
– Подожди.– Сказал я, с трудом поднимаясь.
Сбыслава вскочила и отступила в сторону, глядя на меня с непритворным страхом.
– Я боюсь тебя. Ты сошел с ума, Эрлинг-скальд.
Я сдавил ладонями виски. Кровь бешено билась в жилах, обдавая жаром мой мозг.
– Пойдем,– Сказал я.
– Куда?
– В город.
.Девушка не противилась, и я, решительно взяв ее за руку, пошел прямо через лес.
Утро не принесло мне желанного облегчения, потому что, хоть одна беда отступила, за ней следом поднималось предчувствие новой беды.
***
Я гибну, но мой смех еще не стих.
Мелькнув, прошли дни радостей моих.
Я гибну, но пою последний стих.
"Песня Рагнара Лодброка"
В то утро студеный северный ветер нанес с озера морозное дыхание далеких льдов и то ли снег то ли дождь срывался порой с низких свинцовых туч, покрывая землю противной липкой грязью.
Я вышел к берегу и остановился в недоумении, потому что на другой стороне в сыром дождевом мареве белели над рекой островерхие походные шатры. Я не знал еще, что случилось той ночью в славном городе Ладоге. А случилось вот что.
Не успели погаснуть в туманной мгле рассвета холодные звезды, как подошла к городу рать Вадима. Хрёрек тоже не стал медлить. Когда Вадим только еще приблизился к городской пристани, воины морского конунга уже поджидали его там. Хрёрек занял оба берега к перегородил реку своими кораблями, а Вадим стал лагерем около города, к ни один не хотел уступить места другому.
Видел Вадим, что силы не равны, что у викингов вдвое меньше людей,
чем у него, вот и торопил битву. Да только одного никак не мог понять молодой князь: отчего до сих пор из города не выступил Орвар во главе отряда его сторонников и не ударил в спину Хрёрековым гирдманам. Не ведал ведь храбрый Вадем-ярл, что случилось в ту ночь, когда Орвар убил Харварда, а я убил Орвара!
Хрёрек же, видя растерянность молодого славянина нарочно оттягивал начало сражения. Стремясь выиграть время, он затеял переговоры, и к тому времени, когда я вышел на берег, оба вождя сошлись, на вершине холма, чтобы говорить о судьбе славной Ладоги.
Я поднялся наверх, тяжело ступая по размокшей рыжей глине и остановился за спинами воинов-северян. Здесь, на холме стоял каменный жертвенник Перуна, и сейчас двое жрецов в белых одеждах зачем-то пытались разжечь в нем огонь.