– И где вторая половина, тоже не знала?
– Нет, это все, чем мы владели.
– А Меркури его видела? Ты объяснил ей, о чем идет речь?
Габриэль пожимает плечами.
– Я не говорил, что у меня только половина. Боялся, что она не заинтересуется, если узнает. Сказал только, что у меня есть амулет, который оставила мне мать, что он старый и очень ценный. Она даже не спросила у меня, какой именно амулет, наверное, потому, что их совсем немного.
– Да, амулетов на свете по пальцам перечесть, это верно, да и те по большей части никуда не годятся. Мне очень повезло, что ты не описал его ей. Да и тебе, по чести сказать, тоже. Меркури немедленно догадалась бы, о чем идет речь, и, не задумываясь, убила бы тебя за одну только половину. – Ван очень осторожно завернула амулет в письмо и спрятала его в карман пиджака.
– Но почему? – спросил Габриэль. – И ты знаешь, у кого вторая половина?
Ван повернулась к Несбиту.
– Думаю, нам стоит выпить шампанского, как ты считаешь? Наверняка в здешних погребах великолепная коллекция. – Она улыбнулась Габриэлю. – А может быть, юноши предпочтут обойтись чаем?
…Позже мы с Габриэлем вдвоем сидим в его спальне. Шампанское пили мы оба. Правда, я не понимал, ни зачем я пью, ни что я праздную, и мне это совсем не нравилось. Раньше я никогда не пробовал шампанского, да и вообще алкоголя. Зато Габриэль и Ван говорили о нем так, словно обсуждали хорошую книгу.
Когда мы шли в комнату Габриэля, коридор как будто накренился. Я сказал об этом Габриэлю, он назвал меня «легковесом» и пошел вперед. Потом обернулся и стал смотреть, как я приближаюсь. Приятно было видеть его улыбку; как будто он совсем стал самим собой. И вот мы с ним одни, сидим на его кровати, и я, наконец, могу попросить его рассказать мне свою историю.
– Оставив тебя, я побежал. Просто бежал, и все, ничего особенного. Я бежал, Охотники за мной. Я кричал, торопил тебя, как будто ты все еще был со мной. Подействовало – они решили, что мы вместе. Повезло. Лучшей защитой мне служили люди – в смысле, фейны. Я все время держался таких мест, где было много народу, шума, толчеи, всего, что так не любят Охотники: фейнов, их полиции, крика, паники и стрельбы. Я наделся, что они и меня примут за фейна, но, с другой стороны, мне надо было, чтобы они продолжали бежать за мной. Они стреляли в меня, два раза, пока я бежал. Раны были пустяковые, но яд от пуль делал свое дело, а я не могу залечиваться и потому знал, что долго не протяну. Но я думал только об одном: продолжать бежать. Помню, ко мне подъехала машина, наверное, это была Ван. Потом полный провал до тех пор, пока я не очнулся здесь, в этой комнате, много дней спустя. Я был болен, но потом, уже когда я выздоровел, Ван дала мне какое-то снадобье, и я все ей рассказал. О себе, о своей семье, о письмах, об амулете… и о тебе. Прости меня, Натан. Знаю, что я не должен был. Я…