Ладно, пес с ним, с кукловодом. Ввяжемся в сражение, а там будет видно. Но что же делать потом? Не знаю. Главное — не пытаться опередить события, не делать резких движений, быть на чеку, смотреть по сторонам, готовиться в любой миг отразить нападение. Но, всему свой черед. Будущее, собственная судьба, после сорока семи веков ожидания, кажутся незначительной мелочью, пустым звуком, полнейшей ерундой. Кем бы ни был мой враг, его я увижу лишь завтра, а сегодня самое время насладиться свободой.
Я погружаюсь в ночь как в темные морские воды, чувствую движение воздуха, пепельный свет Луны и мигающих звезд. Предметы вокруг отбрасывают загадочные тени. Несказанная радость наполняет все мое естество. Хочется кричать, но у меня пока нет рта. Хочется коснуться мебели, одежды, кнопок клавиатуры, но у меня нет рук. Я хочу насытиться светом, наполнить легкие пьянящим воздухом, я хочу есть, пить, любить, бежать, упасть в заросли высоких трав и залиться слезами от счастья. Я хочу, но у меня нет ног! Пока нет. Все будет завтра! Я стану тобой, Алексей, а ты мной. Я подарю тебе силу, власть над людьми и так искомое тобою богатство. А ты взамен подаришь мне собственное тело. Пройдет немного времени, и ты уйдешь в иные миры. Я же останусь и буду жить вечно. Надеюсь, мне хватит вечности, что бы найти ту, чьи латы выкованы лучшими медниками Угарита.
Инара, надсмотрщик, грязно ругался. Солнце закатилось за горизонт, а нерадивые погонщики никак не могли справиться с ослами. Те тревожно кричали и не желали оставаться запертыми в стойле.
— Ну же, пошевеливайтесь, бездельники, — корил Инара работников. — Купцы закрывают конторы, подсчитывают барыши. Пастухи гонят стада в город, торговцы запирают лавки. Того и жди, ночная стража зажжет костры на крепостных стенах, а вы едва ноги переставляете! Давайте, поторапливайтесь! Пожалует сейчас к нам половина карума. Чем удивите почтенных гостей? Песнями, плясками, добрым вином или кучами навоза? Раздери вас львы! Богом грозы заклинаю, вражье отродье! Да ниспошлет он кару небес на вас, нечестивцев!
Аннитис отвлеклась на крики и оставила возню со стряпней. Неожиданно закружилась голова, захотелось выглянуть в узкое окно, глотнуть свежего вечернего воздуха. На мгновенье она испугалась. Уж не беременна ли она? Лахху, хозяин постоялого двора, который месяц не дает ей прохода. А на весенний праздник антахшум старый мерзавец добился своего. Подкараулил ее в подвале и набросился жеребцом. Проклятый боров! Облысел, растерял половину зубов, нажил огромное брюхо, а все туда же! Ладно бы дал мину серебра, а то ведь кроме слюнявых поцелуев от него ничего не дождешься. Хоть бы подох поскорее! Стал богом. Такое сказать про Лахху язык не повернется. Издох бы, как бездомный пес! Но нет же! Никакая зараза его не берет. Все не угомонится, целыми днями чахнет над серебром, бранит челядь и рабов, да липнет к молоденьким девицам. Те в страхе обходят заведение десятой дорогой.