— Итак, диктуйте.
Леха продиктовал номер.
— А-лек-сей. Так и запишем. Благодарствую.
— Казимир Карлович, — заволновался посетитель.
— Весь к вашим услугам.
— Так, а что я должен делать? И…
— Вас, полагаю, беспокоит сумма гонорара?
— Ну…
— Не стесняйтесь, душа моя. Что вы будете делать? Пустое. Сущие пустяки. Не стоит даже думать об этом. Так, мелкие поручения. А гонорар… Полагаю, в накладе вы не останетесь. Прямая выгода и профит, доложу я вам.
— Так, а что…
— А ничего. Идите домой, отдыхайте. Утро, как говорится, вечера мудренее. Ступайте, голубчик. Я вам позвоню. Непременно позвоню. И не сомневайтесь. Прошу вас, ступайте. Эмма Леопольдовна, проводите молодого человека.
— До свиданья, — Леха вновь невольно едва заметно поклонился, хотя никогда за ним такого не водилось, и направился в прихожую.
Выйдя в коридор, Алексей надеялся вновь увидеть престарелую прислугу. Но та как в воду канула. Картежница тоже куда-то исчезла. На секунду он растерялся, а в следующий миги вовсе потерял дар речи. У двери его поджидала полуголая смуглая брюнетка, точь-в-точь такая, как привиделась во сне накануне. Полуголая? Нет, она была абсолютно голой, если не считать высоких ботфортов а-ля Бонапарт, маски женщины-кошки и широкой перевязи через плечо, на которой висел палаш, века, этак, семнадцатого. Но больше всего Леху поразил своей нелепостью фаллоиммитатор, закрепленный на набедренном кожаном ремне с металлическими заклепками-шипами.
Красотка томно улыбалась пухлыми губками, ее пятого размера грудь тяжко вздымалась, темные соски набухли от возбуждения и желания. Алексей хотел закричать, но крик застрял в пересохшем горле.
Золотая пряжка перевязи и бриллианты чистейшей воды, украшавшие гарду палаша, призывно блестели в полумраке прихожей. Только сейчас Леха заметил, что с картин на стене на него смотрели не дамы с собачками и напыщенные царские сановники, а обнаженные сатиры и нагие нимфы. Они совокуплялись, строили гнусные рожи, повергая в шок невольного зрителя.
Тем временем бесноватая брюнетка схватила левой рукой Леху за ремень, а правой теребила искусственный член.
— М-м-м, — простонала демоница, предчувствуя близость вершины страсти, и вытолкнула Леху вон за дверь.
— Трындец! — выругался Леха, как только за спиной хищно клацнул замок. — Ептыть! Ну и квартирка! Чертовщина! Хуже! Булгаковщина какая-то! Не хватало, чтобы этот Казимир Карлович и впрямь оказался… — Леха не довел мысль до конца, сплюнул на старинный мрамор и поспешил покинуть странный дом с его взбалмошными и экзальтированными обитателями.