– Немедленно прекратите! – раздался звучный голос.
Мне только кажется… Я настолько обезумела от боли, что чудится то, о чем втайне мечтала… Но голос раздался вновь, повторяя то же требование. А потом вернулись прочие звуки. Возгласы адептов, сиплое дыхание Кайлы, которую оттолкнули от меня и теперь удерживали рядом. Видела ее искаженное яростью лицо. В уголках губ белела пена, словно у бешеного животного. Двое сильных парней с трудом удерживали ее от новой попытки напасть на меня. Но я посмотрела на них лишь мельком.
Разбитые губы растянулись в слабой улыбке, когда я заметила склонившегося надо мной ректора. В прекрасных глазах плескались тревога и беспокойство, сменившиеся вдруг холодной решимостью, когда он снова вскинул голову.
– С этого дня я запрещаю поединки между адептами! – громко воскликнул он. – Если кто-то из адептов будет в этом замечен – немедленное исключение! Это ясно?
Голос ректора звенел от сдерживаемых эмоций. Даже в таком жалком состоянии я поразилась этому. Разве раньше он не знал, что происходит в Академии? Почему теперь такая реакция? Кайла, чьи глаза приобрели, наконец, осмысленное выражение, осмелилась возразить:
– Декан Байдерн считает такие поединки даже полезными.
– Полезными? – прошипел ректор и меня поразило, насколько изменилось его лицо.
Передо мной больше не был одухотворенный, словно не от мира сего эльф. Ирмерий казался суровым воином, будто отлитым из стали. Взгляд цепкий и пронзительный, челюсти сжаты, даже фигура словно увеличилась в размерах. – Если бессмысленное избиение новичков, по мнению декана Байдерна, можно считать полезным, я готов с ним об этом лично побеседовать. А вам, адептка Даминар, стоит искать себе равных противников, если желаете приобрести действительно полезный опыт. Всем разойтись! – рявкнул он.
Ошарашенные адепты остались на месте, будто впервые увидели того, кто сейчас стоял перед ними.
– Считаю до трех. Те, кто все еще будет мозолить мне глаза после этой цифры, завтра пусть зайдут в приемную за приказом об отчислении! – в том же тоне проговорил он.
Не успел он произнести цифру «один», как адептов словно ветром сдуло. Остались только я и разгневанный ректор, смотрящий в сторону выхода.
– Пр-ростите меня, – с трудом выдавила я. – Я бы хотела уйти, но не могу…
Он перевел взгляд на меня и некоторое время словно пытался понять, о чем я вообще говорю. Потом лицо смягчилось.
– О вас, адептка, речь не шла.
Я смутилась из-за собственной глупости – могла бы и сама догадаться. Потом попыталась подняться, чувствуя неловкость из-за того, что валяюсь на земле в его присутствии. Тело пронзило такой болью, что я протяжно закричала и снова повалилась на спину. Лицо ректора дернулось так, словно это у него сейчас все внутренности в фарш превратились. Он опустился рядом и поспешно положил руки мне на плечи, удерживая от новых безрассудных попыток.