Она была все такая же — ни следа косметики на лице, волосы заплетены в косу и уложены на затылке, и двигалась она легко, как ребенок; но что-то новое, странное сквозило теперь в ее глазах, в губах, в улыбке.
— Сдается мне, у тебя завелся сердечный друг, — сказала я, смеясь.
— Есть один, — ответила она, присаживаясь рядом со мной на скамейку.
Она выглядела такой спокойной, какой я давно ее не видела.
Оказалось, что они встречаются по утрам. Каждый день они проводили вместе два часа — с половины одиннадцатого до половины первого. Для своих встреч они сняли маленькую комнатушку неподалеку от рынка Ла-Виктория. Кем он был? Единственным человеком, которому муж Пепы безоговорочно доверял. Короче говоря, врач, который лечил Пепу после очередной неудачной беременности — а таких беременностей у нее было три. Красивый мужчина и самый известный в городе акушер. Половина женщин в городе мечтала завести с ним роман; многие стремились попасть к нему на консультацию, словно на благотворительный бал в «Красном Кресте». И вот оказалось, что он, несмотря на все трудности, завел интрижку с Пепой.
— Мы счастливы, как боги, — заявила она и счастливо рассмеялась таким же нежным и звонким смехом, как до замужества. Выглядела она просто чудесно. Я даже представить себе не могла, что она может быть столь очаровательной.
— А твой муж? — спросила я.
— Он ничего не замечает. Только и знает, что рифмовать «кровь» и «любовь».
— А у тебя как дела?
— Примерно так же, — ответила я.
Что еще я могла сказать? Мой дурацкий роман с Арисменди мог бы развлечь несчастную тоскующую женщину, которую муж держит взаперти, но как я могла рассказать о нем новой Пепе — богине, пребывающей на седьмом небе от счастья? Было бы просто кощунством нарушить ее идиллию подобной пошлостью. Поэтому я просто поцеловала ее и пошла домой, завидуя ее блаженству.
Я не могла понять, как Фито исхитрился стать министром обороны, но я не понимала, и как он стал заместителем министра, и даже как был директором чего-то там, когда Андрес пригласил его на наше бракосочетание в качестве свидетеля.
Но даже Андреса удивило, когда на стенах столичных зданий появились листовки, подписанные генералом Хуаном де Торре, где Родольфо Кампоса выдвигали в президенты республики.
Полагаю, что и сам Родольфо удивился, поскольку поспешил заявить, что это наглая провокация, он всегда был предан генералу Агирре, и все его помыслы сосредоточены на том, чтобы верно ему служить, а о большем он никогда и не помышлял.
Я ему поверила. О каком президентском кресле могла идти речь, если бедняга не мог добиться уважения даже у собственной жены? Эта облезлая моль на восьмой день после свадьбы сбежала с военным врачом того самого полка, где Фито служил казначеем. В одно прекрасное утро она вышла из дома и больше не вернулась. Муж, как водится, узнал об этом последним и, если бы не сплетни, кто знает, когда бы до него дошло, что жена сбежала. Как мне рассказал один старый вояка, служивший в том же полку, Родольфо, узнав об этом, первым делом бросился к своему генералу и принялся горько плакать, проклиная несчастную судьбу.