— Но ему же только девять лет?
— Он очень доволен. Это школа с военным уклоном, очень дорогая. У него три разные униформы, а еще там есть превосходное футбольное поле. К тому же ему необходима компания сверстников, он слишком привязан ко мне.
— Это ты сама так думаешь или Гомес Сото?
— Мы оба.
— Отличная пара — ведь в главном вы согласны, — сказала я и обняла ее.
— Ладно, и чего ты от меня хочешь? — спросила она.
— Я хочу, чтобы ты перестала принимать меня за дурочку. Историю о том, как твой сын счастлив в школе, можешь рассказывать Чофи; я тебе даже помогу, добавлю парочку интересных деталей. Но со мной можешь выплакаться. Или у тебя нет такого желания?
— Нет, — ответила она. — Вернее, есть, но не из-за этого. Иногда я действительно плачу, но причиной тому мой живот, а еще то, что приходится сидеть взаперти.
— Просто ужасно — ходить с таким животом, да?
— Ужасно, — согласилась она. — Даже не знаю, кто придумал такую глупость, будто бы беременные женщины красивы и счастливы?
— Да уж конечно мужчины. Чтобы женщины делали вид, что довольны.
— Что же еще им остается?
— Добавь к этому постоянное раздражение. Во время обеих беременностей я ужасно злилась. Просто чудо, что у меня не случился выкидыш. Видела бы ты, как я полгода ревела и ненавидела свой живот, когда носила Веранию, как однажды влезла на мушмулу в саду и потом никак не могла спуститься. А ведь много лет я не знала себе равных; мне всегда удавалось собрать на три корзины больше мушмулы, чем братьям, а тут я пришла навестить родителей и вдруг увидела, как братья сидят на дереве и побивают мои рекорды.
— Вот видишь, дочка, чего ты лишилась, так рано выскочив замуж, — сказал тогда папа.
И я заплакала — да так и плачу до сих пор.
— Врушка! Я никогда не видела, чтобы ты плакала.
— Ты просто не видела меня ночью. А днем я не имею на это права, ведь я — первая дама штата.
Мы прошествовали через сад к дверям дома. Фито, Андрес и Чофи шли впереди, когда распахнулась дверь и на пороге появился генерал, который тут же полез к ним обниматься и хлопать по спине. Мужчины принялись отпускать шутки, как жаль, что они не могут позволить себе телячьих нежностей вроде поцелуев и поглаживаний беременных животов, от души восполняя это крепкими объятиями и благодушным смехом. До сих пор не понимаю, что смешного они в этом увидели. Чофи осталась в сторонке, пришлось вовлечь ее в разговор.
— Вам очень к лицу беременность, — сказала Чофи, смягчившись.
— От нее толстеют, — ответила Биби.
— Да, тут уж ничего не поделаешь. Нельзя же ждать ребенка и оставаться изящной. Но ведь материнство — это так благородно! Я не встречала ни одной женщины, которая выглядела бы некрасивой во время беременности.