— Да, — ответила я и потупила взгляд. Когда снова раздалась музыка, я медленно поднялась и на цыпочках направилась к двери. Толкнула ее и выбежала на лестницу. Через секунду я была уже снаружи, села на скамейку на улице Аламеда и попыталась напеть ту мелодию, которую только что слышала, но ничего не получилось. Вместо этого я расплакалась, сама не знаю почему. Мне показалось, что я начинаю стареть и унаследовала мамин дар предвидения.
— Он очарователен, — произнесла я.
Когда меня разыскал Хуан, было уже довольно поздно.
— Генерал уже давно ждет у дверей дворца правительства и велел вас привезти, — сказал он.
— Где ты была, детка? — как ни в чем не бывало поинтересовался Андрес.
— Ходила прогуляться.
— Небось обошла все магазины. И что же ты купила?
— Ничего.
— Ничего? Тогда чем ты занималась?
— Слушала музыку, — ответила я.
— Наверное нашла на Аламеде группу барабанщиков. Почему ты такая безвкусная, Каталина?
— Я ходила в галерею Изящных искусств. Там была репетиция симфонии.
— Полагаю, ты виделась с Карлосом Вивесом? Он дирижер.
— Ты с ним знаком? — спросила я.
— Уж конечно знаком. Самый придурковатый из моих знакомых. Его отец был генералом, а он какой-то странный, решил заняться музыкой. Только что вернулся из Лондона с идеей о том, что нашему селу просто необходим Национальный симфонический оркестр, и убедил Фито. Ну кто ж не убедит Тюфяка?
— Поедем ужинать? — спросила я, голос словно мне не принадлежал. Будто кто-то другой вместо меня говорил и двигался.
Мы приехали в «Прендес». Я оставила манто в гардеробе. Андрес снял фуражку и вошел, как в столовую собственного дома.
— Тот же столик, генерал? — спросил метрдотель.
— Тот же, мэтр, — ответил Андрес.
Никогда не понимала, почему Андресу так нравится это место, оно было воистину ужасным. Выглядело как монастырская столовая. Кормили хорошо, но не настолько, чтобы есть в помещении без окон. Тем более каждый день, как Андрес.
Мне принесли морских гребешков, а ему — черепаховый суп, и я быстро начала есть, пока он говорил:
— Я такую речь написал для Родольфо. Кордера и не найдет, что ответить. Он вечно болтает про демократию, когда лезет со своей чепухой, вот я и вставил для Фито, что демократия — это один из видов классовой борьбы против законов и свобод. А раз законы — это мы, вот он и бесится. Ты погляди, кто пришел.
Я проглотила последний гребешок и подняла взгляд, чтобы посмотреть на нового гостя. К нам с сияющей улыбкой приближался дирижер оркестра в светло-синем костюме. Мне хотелось провалиться сквозь землю.
— Я по-прежнему жду интервью, сеньора, — сказал он, поздоровавшись. А потом пожал руку Андресу и сел.