Казалось бы, после всех этих размышлений впору было распрощаться у своего дома с Киркмой, но совершенно неожиданно для себя Реммельгас пригласил ее зайти к нему на полчасика.
— Надо отметить сегодняшний день, — сказал он.
И столь же неожиданным оказалось для самой Хельми, что она не сказала «нет». Она еще не отдавала себе отчета в том, что в ней уже пробудилось доверие к этому человеку. И оправдывала себя тем, что ей просто любопытно посмотреть, насколько далеко он может зайти.
На первых порах Реммельгас ничем не обнаружил своих намерений. Он пододвинул к Хельми кресло, стоявшее у письменного стола, и выразил при этом сожаление, что ему приходится принимать гостью в рабочем кабинете, а не в своей комнате, где, по его словам, было пока необжито и голо. Потом достал початую бутылку «Кюрдамира» и две стопки.
— Вы должны извинить меня за такую посуду, — сказал он, наполняя граненые стопки. — На то, чтоб обзавестись сервировкой, не было пока что ни времени, ни денег. Но все-таки выпьем. Поднимем бокалы… А что, товарищ Киркма, если бы мы подняли бокалы за нашу дружбу?
Хельми внимательно следила за словами и движениями лесничего. Она была недовольна собой. Зачем она позволила заманить себя сюда? И сидит тут покорная, словно овца. Не иначе как от этого он так и осмелел. Небось знай про себя посмеивается над ней: говорили, мол, недотрога, а он в два счета ее охмурил.
— О какой дружбе вы говорите? — спросила Хельми, вертя в руках граненую стопку.
— О какой? О настоящей дружбе, хорошей и честной. Нет, нет, вы не думайте, что я боюсь Осмуса и хочу из коварства переманить на свою сторону человека из его лагеря. Я много слышал о вас, знаю, что работаете вы без устали, себя не жалеете. Вполне естественно, что мне захотелось стать вашим другом. Для меня ведь тоже служение своему делу — все. Мы можем стать большими друзьями! Прозит!
Две руки поднялись, глухо звякнули неуклюжие стопки.
Странный это был вечер. Разговаривал почти один Реммельгас. Он рассказывал обо всем. О войне, об учении, о лесах. Он нагромоздил на колени Хельми всю свою коллекцию жуков в застекленных коробочках. Живо и красочно описал будущее Туликсаареского лесничества. Осушенный, ухоженный, убранный лес, ряды прямых, как солдаты, деревьев. В конце концов он заразил Хельми своим воодушевлением, и та, забыв об осторожности, перестала его дичиться. Она разговаривала, она задавала вопросы, она от души смеялась над его шутками.
Было уже темно, когда Реммельгас проводил ее домой. Ветер переменился и похолодало. Под ногами хрустел тонкий ледок. Наверху мерцали еле видные звезды. Над головой, шелестя крыльями, пронеслась какая-то ночная птица. Со складочной площадки послышался гул мотора, и фары сворачивающего грузовика на миг прорезали вдали черно-синюю тьму.