Я больше не в силах была слушать, вскочила с дивана.
- Довольно! - вскричала я, вне себя. - Ты говоришь такие вещи, точно у тебя нервное заболевание, но, поскольку эта черная клевета оскорбляет Валюшку, которую я люблю, которой я верю больше, чем тебе, которую считаю моей сестрой, я больше ни минуты не хочу здесь оставаться и выслушивать то, что оскорбляет нашу с ней дружбу.
Я почти силой вырвалась из его рук. Выскочив в дверь, сбежала по лестнице вниз и на улице жадно вдохнула вечерний воздух, очутившись в зелени Пречистенского бульвара.
Вдруг мне навстречу со скамейки поднялся какой-то мужчина. Это был Львов. Я очень удивилась и спросила:
- Какими судьбами?
- Я здесь случайно, - ответил он. - Но где были вы? И почему вы так взволнованны?
Он взял меня под руку, и мы пошли.
Пройдя несколько шагов, я невольно обернулась. Мне показалось, что знакомая худощавая и стройная фигура мужчины мелькнула сзади нас, и когда я оглянулась, то эта тень свернула на боковую аллейку.
- Что с вами? - спросил Львов.
- Так, ничего...
Львов посмотрел на меня настолько многозначительно, что мне стало ясно, что он знает все. Он слегка сжал мою руку:
- Не оборачивайтесь и не волнуйтесь! Он не посмеет при мне подойти к вам. Время его инсценировок прошло... Ах, Кэтти, Кэтти! Как вы беспечны и легкомысленны. Можно ли так рисковать, бывая у этого негодяя?.. К тому же вы должны помнить о том, что вы дочь вашего отца...
и Львов начал читать мне длинную и скучную проповедь о нравственности.
Но я не слушала его. Я была бы в эту минуту рада любой дружеской руке, любому человеку, идущему со мной рядом. Конечно, Владимир выскочил следом за мной и на улице продолжал бы эту клевету.
Казалось, ушат грязи, вылитой к моим ногам, еще отравляет воздух своими испарениями.
Запись на другой день
Сегодня сама Елизавета Дмитриевна вызвала меня запиской к себе на Знаменку. Я подходила к дому его родителей с тяжелым чувством. Невольно вспоминалось, как он был привезен туда от Склифосовского, как я пришла к нему, как мы были с ним счастливы... Мама пустила меня на это свидание к Елизавете Дмитриевне с большой неохотой только потому, что она верила моему честному слову, а я его дала в том, что Владимир никогда не будет моим мужем.
Елизавета Дмитриевна сама открыла мне дверь, бледная, со следами недавних слез на лице.
В гостиной было много людей: Николай Николаевич вел прием больных. Слава Богу! Значит, он занят и я его не увижу.
Елизавета Дмитриевна провела меня по знакомому коридору прямо к себе в комнату.