Князь замолчал, полная тишина стояла и в зале.
– Кто еще хочет высказаться? – произнес, наконец, повелитель и обвел взором всех, кто здесь присутствовал. Ему попался на глаза Такэно, который явно собирался что-то сказать. Князь нахмурился и взгляд его стал грозным, – ведь этот молодой и незнатный самурай не относился к числу тех, кому было позволено говорить в столь высоком собрании. Это было бы непростительной дерзостью; к таким, как Такэно, князь не обращался за советом. Уже одно то, что Такэно воспринял на свой счет призыв князя высказаться, свидетельствовало о пренебрежении молодого самурая правилами приличия и нормами поведения при дворе.
Такэно понял, что означал взгляд повелителя, и смущенно потупился, кляня себя за высокомерие и заносчивость.
Князь, между тем, продолжал вглядываться в лица своих вассалов, ожидая ответа. Поняв, что им больше нечего сказать, он поднялся со своего места:
– Ну что же, пусть мы не нашли сегодня нужный путь, но зато и не пошли по неправильной дороге; значит, наше собрание было ненапрасным. Сохраните в строжайшей тайне всё что вы здесь услышали, и подумайте еще, как нам быть.
* * *
Такэно дожидался, когда знатные господа покинут вместе со своими слугами княжеский двор: лучше было переждать сумятицу, чтобы спокойно выйти и отправиться в город. И, как оказалось, он хорошо сделал, что не стал торопиться, – к нему подошел управляющий князя и шепнул, что повелитель хочет немедленно видеть Такэно.
Князь прогуливался по крепостной стене. Здесь, наверху, туманный покров был таким плотным, что даже дождь терялся в нем, – дождевые капли перемешивались с влагой этого непроницаемого покрывала и переставали падать вниз; таким образом, воздушная стихия превращалась в стихию водную. Где-то под стенами слышались голоса людей и скрип повозок, но все это было как будто в другом мире, отличающемся от этого мира, как сон отличается от реальности. Такэно даже потряс головой, чтобы избавиться от наваждения; потом разглядел в тумане силуэт князя и направился в ту сторону.
Подойдя к повелителю, Такэно склонился так низко, как только мог.
– Я недоволен тобой, Такэно, – услышал он резкий и суровый голос князя. – Как ты посмел выказать желание говорить на моем Совете!.. Или я ошибся, и ты не собирался просить слова?
– Нет, мой господин, вы не ошиблись. Я действительно хотел говорить, – признался Такэно.
– Дерзкий юнец! Сколько раз я требовал, чтобы ты смирил свою гордыню. Какое право ты имел даже помыслить об этом; какой гордыней надо было преисполниться, чтобы забыв о почтительности к тем, кто старше тебя по возрасту и выше по положению, пытаться заставить их слушать тебя! Ты рассердил меня, Такэно. Я жалею, что пригласил тебя на Совет, ты недостоин этого.