откроет ее Роберту.
Было грустно и одиноко. Хотелось снова прийти в кафе, где она осталась. Как было когда-
то – захотел и нашел ее в парке сидящей на скамеечке.
Глава 10
Наташа
Она проснулась, когда солнце еще не взошло. Так рано летом еще не просыпалась. Долго
лежала, вспоминая…
Иногда папу-Роберта называли дядей. Происходило это обычно после его исчезновения из
дому. Надолго. Потом он появлялся. Тихо – чтобы его не замечали. Наташа приходила в
восторг. Летела навстречу, поднимая крик. Крепко обхватывала его шею, целовала.
По словам взволнованной бабушки, бьющей себя кулаком в раскрытую, покрасневшую от
выпитого спиртного грудь, незаконный ее зять – никто.
– Да кто он такой?! – кричала она, протягивая к маминому лицу руку с отставленным, как
дуло нагана, пальцем. – Муж он тебе? Нет! Любовник? Нет!
При этом она выставляла из кулака еще один палец, и наган становился почти настоящим –
с обоймой-барабаном – точь-в-точь, какой у соседского Борьки.
– Любовники подарки приносят, а этот – получку меньше, чем нищий за день. Да кто он
такой? Может, сосед? За всю мою жисть отродясь в Поселке таких соседей не бывало! И
останешься ты вот с чем! – Тут бабушка нижними пальцами нажимала на курок, и наган
внезапно выстреливал: дуло, как в мультиках сжималось, и между двух согнутых пальцев
высовывался третий, похожий на пулю. И тогда Наташа закрывала глаза ладонями, прятала
свое лицо в складки платья, стараясь плакать не очень громко. Ее уши горели огнем, плечи
вздрагивали, все звуки замолкали, и выстрела не было слышно. Мама оставалась жива-
здорова и спокойно отвечала бабушке:
– Вспомни, сколько Наташке было лет, когда Роберт вернулся. Четыре годика!
– А где он раньше был, когда заделал ребенка?!
– Он женат, мама.
На это бабушка с шумом выдыхала воздух и цедила сквозь зубы:
– Так какого ж ты… хрена… – дальше она произносила глупые слова, за которые от
взрослых ребенок сразу же получил бы по затылку, – оставила ребенка?.. А теперича он
воспитывает, как же! Распоряжается!..
– Он ее просто легонько шлепает, – перебивала мама.
36
– А я не разрешаю, чтобы моего ребенка били! – приказала бабушка. – Пусть приобретет
своего, тогда и распоряжается!
Мама опускала голову и тихо произносила:
– Мама, это его ребенок. Понимаешь? Его, его, его…
Папу-Роберта не называли папой, и это сильно огорчало Наташу. Так сильно, что к горлу
подступал горький комок и давил, давил… Чтобы не заплакать, Наташа заставляла себя
думать о хорошем, как советовал папа. Она отворачивалась от взрослых и смотрела на улицу.
Там стояло тихое лето. Там был мир, в котором дружно жили все – и животные, и деревья.