Смерть преосвященного Евгения дает возможность снять печать тайны, поведать которую преосвященный Евгений не заблагорассудил в своем дневнике. Из письма его к одному иерарху, давно уже умершему, открывается, что причиною просьбы его о перемещении в Тобольск было таинственное видение. Вследствие этого видения преосвященный поспешил обратиться к первенствующему члену св. синода, митрополиту Серафиму, с письмом, прося представить его к замещению тобольской кафедры, но не открывая причины своей просьбы. Такое же письмо он писал к другому члену синода, архиепископу ярославскому Аврааму. Оба члена синода были изумлены тем, что Евгений, неизвестно почему, просится из лучшей епархии в худшую и отдаленную, и отвечали ему отказом. Евгений снова обратился к ним с просьбою о ходатайстве пред Государем Императором о перемещении его в Тобольск, присовокупляя, что если и на сей раз получит от них отказ, сам будет просить Государя о перемещении в Тобольск. На сей раз Евгению удалось расположить помянутых членов синода в свою пользу, но один из них, архиепископ Варлаам, просил Евгения объяснить ему конфиденциально причину настойчивого желания променять одну кафедру на другую. Евгений не скрыл от него этой причины в ответном письме. Вот что он сообщил: «Весь просвещенный свет смеется снам. Духовный регламент не велит производить в священники тех, кои верят снам. А я должен открыть В. В., что не иная причина моего перемещения. Это, без сомнения, изумит Вас: но прошу выслушать, какого сорта мой сон.
Их было три — первый и второй через два дни, один после другого, третий после второго спустя три дни. В первом видится покойная моя матушка; сон очень ясен. „Я, — говорит, — пришла к тебе нарочно посоветовать, чтобы ты просился из псковской епархии“. Много было разговоров и за и против, но заключила она тем: „Я этого от тебя требую и непременно приказываю, — этого требует польза души твоей“. С сими словами она простилась со мной, и что потом снилось, не помню.
Проснувшись, я этим нимало не занялся. Спустя два дни, видится мне отец, покойный же, коего я во сне никогда не видал: будто стоит у церкви на паперти и говорит: „Евгений, поди сюда“. Я подошел: он меня благословил и поцеловался. Потом говорит:
— Была у тебя мать?
Я отвечаю — была.
— Что же ты ее не послушал? Ее я послал к тебе.
— Зачем же мне из Пскова? Мне здесь хорошо.
— Для того-то и выдь, что хорошо, — этого требует польза души твоей.
— Куда же мне выйти?
— Теперь много архиерейских вакансий. Послушайся; прости же, мне время служить.