Скачок электричества погубил этого человека и жесткий диск в компьютере Андрея Ивановича. Последнее пояснил слабо разбиравшемуся в оргтехнике учителю, несколько дней пытавшемуся включить компьютер, вызванный на подмогу «продвинутый» приятель жены. Текст диссертации пропал. Это и была та самая «катастрофа». Устранив поломку, Мирошкин предпринял отчаянную попытку за два месяца воссоздать то, что писалось в течение полугода упорного труда. Он проводил за компьютером дни и ночи, почти перестал спать и есть. В результате у него вылез геморрой, полопались сосуды на глазах и из них начал выделяться гной. Пришлось прервать свои героические усилия. И вот однажды, когда, вставив в зад свечу и промыв в ванной глаза чаем, Андрей Иванович взглянул в зеркало, он увидел страшное, какое-то желто-синее лицо смертельно измученного человека. Как выяснилось, мужчина похудел за две недели почти на десять килограммов. Постояв немного у зеркала, Мирошкин плюнул в раковину. С этого дня в нем произошел надлом. Казалось, что плюнул он на все сразу — на свои мечты, науку, на всю вроде бы так логично выстроенную жизнь. История Смутного времени более не привлекала его. Знакомые пытались подбодрить примерами из жизни. Вот некто Кононенко защищался в советское время, еще о компьютерах и слышно не было, печатал диссертацию на машинке целый год, а когда обсуждался на кафедре, его похвалили, только рекомендовали в самое начало текста вставить небольшой абзац — он еще год перепечатывал, денег, вишь, у него на машинистку не было. А у другого — фамилию никто не помнил — дом сгорел с текстом диссертации! И ничего, с опозданием на несколько лет, но защитились! А знаменитый византинист Сюзюмов! Тот вообще закончил писать диссертацию в разгар событий Октября 1917 года! Сидел себе человек в библиотеке, где-то в центре Петрограда постреливали, тогда это было обычное дело, а на следующий день оказалось, что к власти пришли большевики. Защиту отложили… на несколько десятилетий. Его в Гражданскую занесло куда-то на Урал, а потом все не до того было… И тоже ничего — величина, создатель целой научной школы.
Все эти истории Андрей Иванович выслушивал очень внимательно, но они его уже не могли мобилизовать. Вынужденный простой заставил задуматься и в результате размышлений разочароваться в ремесле историка. Сомнения у него возникали и раньше. Какая кому сейчас разница, когда умер этот Густав? Или как звали спавшую с ним девку? Или кому какое дело до того, что чувствовал шведский принц, оказавшись вдали от родного дома, в России, охваченной междоусобицей и, как казалось, забытой Богом? Все эти вопросы представлялись несоизмеримо мелкими в сравнении с темами, которые обсуждались россиянами в течение всего 1998 года. Безобразно невменяемый Ельцин, олигархи Гусинский и Березовский, казавшиеся Андрею Ивановичу похожими на спрутов, постоянно меняющиеся премьеры, победа Лебедя на выборах в Красноярске, рельсовая война, шахтеры, стучащие касками на Горбатом мостике, убийство Рохлина, наконец, финансовый кризис августа-сентября… Все летело в тартарары. А тут предлагают идти к защите диссертации десятилетиями! Да что она даст, эта степень в наше время?! И откуда в запасе десятилетия, если осенью его, может быть, заберут в армию!