Граф не на шутку забеспокоился и осторожно предложил:
– Антонио, ты очень устал за последние месяцы. Я на днях собираюсь поехать в Тунис по делам своей торговой компании. Не хочешь составить мне компанию и недельку отдохнуть?
Антонио засмеялся:
– Представляю, как я тебя напугал дорогой друг. Не волнуйся, я в полном порядке. Когда-нибудь я тебе еще расскажу подробнее об этом сеансе, но сейчас я должен идти.
– Куда ты собрался в таком состоянии? Умоляю тебе, только не появляйся таким у Мореу. Они решат, что ты тронулся, и тогда Пепета никогда не выйдет за тебя.
– Пепета меня больше не интересует, Эусебио, и я к ней не собираюсь, по крайней мере, в ближайшие дни. Я иду домой, чтобы посмотреть в то зеркало. Я должен все проверить.
Граф не пытался его остановить, понимая, что это бесполезно.
– Оно висит у меня над ванной, – уже в дверях обернулся и крикнул Антонио.
Свобода. Одно из наиболее драгоценных завоеваний воображения.
Селеста в изнеможении опустилась на пол. Сидя в метре от мольберта, она смотрела на только что выполненный набросок. Что это? Моя новая картина? Идея мистического сюжета? Она сама не осознавала, что нарисовала спиритический сеанс: сидящих вокруг стола людей, напряженно уставившихся на круг с буквами. Откуда у нее эта идея? Было очень четкое ощущение, что она это видела собственными глазами, но этого быть не могло. Она даже была не в состоянии припомнить никого, кто рассказывал ей о таком ритуале. Может быть, она об этом читала? Или…
– С таблетками надо завязывать, – неожиданно твердо произнесла она вслух и растянулась на полу своей мастерской.
Уставившись в потолок, она тщетно пыталась ни о чем не думать, но рой обрывочных идей и воспоминаний расширял голову до состояния воздушного шара. С тех пор, как погиб Джеймс, Селеста жила в полной изоляции от окружающего мира. Нет, она не заперлась в комнате, не голодала. Она выходила в магазин, когда продукты или краски заканчивались, покупала все необходимое и возвращалась домой. Часто она прогуливалась по улицам, сидела на скамейке в парке, только ни с кем не разговаривала, не читала книг и газет, не смотрела телевизор. Все время она жила только в мире своих мыслей. В их беспокойном беге ей надо было найти смысл жизни после всего случившегося. Теперь, когда не стало брата, и ей было не о ком заботиться, зарабатывать деньги подделкой картин стало неоправданно рискованным приключением. Отделавшись от Крамера, она должна была научиться жить самостоятельно. Или жить на этом свете ей вообще не стоило?