— Ты ведь его не хуже меня знаешь, — я махнул на парня рукой и повернулся к Винни. — На новую планету ему плевать. Деньги любит. Так ведь и там может быть ништяк.
Подбежав к двери заставленного разным железом помещения, в котором мы заперлись для беседы, Лешка осторожно высунулся, осмотрел двор словно вымершей на жаре крепости и вернулся, сообщив заговорщицким голосом:
— Он из ревности мог такую байду поднять! Видит, гад, что Квачин в перспективе, вот и забоялся.
— Почему тогда не грохнул в тишине? — поинтересовался я. А сам вспомнил, как Герман, якобы шутя, предположил, что я мог бы и вольницу объявить в Диксоне, назначив себя, любимого, князьком. Пазл складывался четко, в зазор иголку не просунешь.
— Ну, захотел тобой попользоваться напоследок, — то ли объяснил, то ли отмахнулся юный индеец.
— Что значит, попользоваться? Так, все ясно, тупо балаболишь, — я отошел от избитого молотком верстака и нервно заходил по мастерской, словно по ожидающей меня камере, поджав губы и засунув руки в накладные карманы штанов.
Сейчас хоть поспокойней стало. А вот полчаса назад…
— Только без шума. Как я понял, решение уже принято. Не о том мы сейчас говорим, не о том, — снова взял слово Винни. — Если Ростоцкого интересует только Дарий, то это одно. А вот если Герман Константинович и других собрался поставить у ноги на привязи… Не думаю, что мы с Алексеем удивимся. Могут пострадать и остальные, если попытаемся вовлечь в дело еще кого-то.
— Дар, да объясни ты ему наконец! — Леха прекратил воинственно размахивать монтировкой и вытянул руку в сторону вьетнамца. — Любой из наших в такую тему впишется, зуб даю!
— Болтун! — огрызнулся Винни. — Зубов не хватит.
— Кстати, да, — уныло поддержал я охотника. — Оказывается, еще и Войтенко на мое место метит.
— Ну, йе-о… — только и смог вымолвить Леха. — Ты утверждаешь?
— Я ничего не утверждаю, просто передал то, что узнал.
— Так и есть, — кивнул Винни, — со стороны видно.
— Что видно? — не успокоился Лимонов.
— Видно, что Игорь хочет получить должность старосты Диксона. И ты, Лимон, со временем научишься замечать такие вещи.
— Опять про молодость мою! Задолбали!
— Слышь, молодой, перестань орать! — прошипел я. — Не то точно долбану.
Парень насупился, но ненадолго, он вообще быстро отходит.
— И все-таки мое слово: ревность! — упрямо бросил он.
Винни поднял голову и с интересом посмотрел на меня.
— Ты не обижайся, Алексей, когда я тебе говорю о молодости, — начал он, обращаясь к индейцу, но глядя в мою сторону. — Здесь человек быстро взрослеет, начинает умные вещи говорить. Беден, так раскидывай умом… Допустим, ревность. Или разумное устранение возможной конкуренции. Ведь Дарий — человек особый.