Потом он заметил, что она сделала модную короткую стрижку с челкой, которую Сара Бернар безуспешно испробовала на себе. У Евы стрижка выглядела просто восхитительно. Он должен был поговорить с ней, но сначала ему следовало избавиться от общества Рамона.
– Dios, мне нужно покурить, – Пикассо провел рукой по волосам. – Я по-прежнему чувствую осуждающие взгляды со всех сторон.
– Успокойся, амиго. Никто на самом деле не верит, что ты украл «Мону Лизу», – Рамон фыркнул и по-дружески положил руку ему на плечо.
– Даю пять франков, если ты найдешь мне сигарету.
– Похоже, ты и впрямь отчаялся.
«Ты и представить не можешь, до какой степени, – подумал Пикассо. – Но не по той причине, о которой ты думаешь».
– Десять франков. Тогда я сбегаю на другой конец квартала и куплю все, что ты хочешь.
– Perfecto. Gracias[37].
Сразу же после ухода Рамона Пикассо стал пробираться к Еве через толпу. Она разговаривала с Мистангет и молодым блондином, танцовщиком Морисом Шевалье. Его сердце забилось чаще, а мысли заметались, пока он пытался сообразить, что ей сказать. По мере приближения он все лучше слышал голос Евы.
– Полагаете, мсье Оллер узнает об этом? – спросила Ева. Она держала маленький бокал красного вина и говорила торопливо, словно немного запыхалась.
– Возможно. Но ты спасла представление. Скорее всего, он будет навеки благодарен тебе. А на меня разъярен.
Пикассо подошел ближе. Ева подняла голову и увидела его. У Пикассо захватило дух.
– Оллер – мой друг, – вмешался Пикассо. – У вас не будет никаких проблем.
– Вы очень великодушны, мсье Пикассо, – с явным облегчением произнесла Мистангет и крепче сжала руку Шевалье.
– В этом нет необходимости, – ответила Ева. Она говорила вежливо, но, судя по всему, была недовольна.
– Это не составит мне труда, – настаивал он.
– Я бы предпочла, чтобы вы этого не делали.
– Марсель! – громко прошептала Мистангет. – Будь повежливее. Мсье Пикассо всего лишь пытается помочь.
Пикассо с трудом сдержал улыбку. Он чувствовал, что Ева не до конца с ним откровенна. Она сердилась на него, не была равнодушна, это было очевидно. А он умел справляться с рассерженными женщинами.
– Все в порядке, я это заслужил. Мадемуазель Умбер права.
Мистангет и Шевалье обменялись взглядами. Пикассо мог видеть, что они поняли, что их с Евой объединяет нечто большее, чем случайное знакомство.
– Вы извините нас? – обратился Пикассо к Морису с деланым спокойствием.
– Пожалуйста, не надо, – сказала Ева.
– Bien sûr[38], – отозвался Морис и отвел Мистангет в сторону, прежде чем Ева успела продолжить.