– Эта работа вообще не имеет отношения к Авиньону. Я изобразил шлюх из барселонского квартала Авиньо, пусть даже вам это кажется не слишком романтичным.
Пока они спорили, Ева более критически осмотрела большой, смело написанный холст, который был прислонен к стене. Пока что она не могла разобраться в своем отношении к изображению на холсте: у двух девушек вместо лиц были маски. Но она слышала, каким тоном Пикассо говорил о картине. Он мог говорить, что угодно, его состояние обычно выдавал голос. На каком бы названии они ни сошлись, эта странная и впечатляющая картина выглядела так, словно была важной вехой в его творчестве. Вероятно, она поможет Пабло понять это.
Ева до сих пор не вполне осознавала свое место в жизни Пикассо, но с каждым днем она чувствовала себя немного увереннее, особенно после того, как прочитала книги о живописи. Она поможет Канвейлеру, если это будет в ее силах. Может быть, в этой игре ей предстоит сыграть более важную роль, чем обычной любовнице художника.
Вечером в салоне Гертруды Стайн собралась толпа молодых французских знаменитостей, знакомых Еве по прошлым визитам. Но на этот раз, когда она вошла в комнату под руку с Пабло Пикассо, все уставились на них с восхищением, которого она никогда не чувствовала раньше. Она знала, что выглядит tres soigné[63], как говорили в Париже, одетая в зеленое платье-тунику с застежками из горного хрусталя и такую же ленту для волос с плюмажем из страусового пера. В этом наряде она чувствовала себя уверенно, как и хотел Пикассо. Тем не менее, возможно, он все-таки ощущал некоторую нерешительность Евы, потому что крепко сжал ее руку, когда они вошли в комнату.
– Вот мы и в логове льва, – он тихо рассмеялся.
Ева слишком нервничала, чтобы ответить ему улыбкой. В последний раз люди смотрели на нее во все глаза, когда она находилась на сцене, скрытая за белым гримом и костюмом гейши, и она до сих пор не вполне понимала, как ей удалось провернуть этот трюк. Теперь ее неизбежно будут сравнивать с Фернандой, и Ева знала, что она должна превзойти общие ожидания. Эта перспектива выглядела пугающей. Как и тогда, в «Мулен Руж», настало время для представления.
Их с Пикассо сразу же окружили многочисленные гости, приветствовавшие возвращение художника в Париж после летнего отпуска. Она услышала мужской голос за спиной:
– Кажется, в эту дверь только что вошло воплощение изящества. Посмотрите на эту красотку! Как ему удается получать все самое лучшее?
Ева покосилась на Пикассо; судя по его улыбке, он все слышал. Он был чрезвычайно доволен. Ева гордилась собой, несмотря на нервы. Она преобразила себя, самостоятельно достигла вершины и теперь по праву находилась здесь, вместе с ним. В этот миг торжества насмешки девушек в пансионе на Монмартре и оскорбления от Марсель Брак внезапно показались очень далекими.