– Ты правда доверяешь мне после всего, что случилось?
– Мужчина должен доверять своей жене, разве не так?
Множество эмоций одновременно нахлынуло на Еву. Больше всего ее поразило то, что Пикассо простил ее. Он обнял ее и привлек к себе, и она спрятала лицо в ладонях и расплакалась.
– Я буду совершенно изуродована, если соглашусь на эту операцию. Ты не захочешь видеть рядом с собой такую жену!
– Если понадобится, ты пройдешь через это, а я лично отвезу тебя в больницу. И ты не можешь говорить, что я не хочу тебя. Я больше никогда не захочу никакую другую женщину.
– Я не могу связывать тебя таким обещанием. Я буду похожа на чудовище!
Ева теснее прижалась к нему, ощущая мускусный аромат его кожи и силу его рук.
– Я хочу подождать со свадьбой, – сказала она, с трудом веря собственным словам; все, чего она хотела до сих пор, – это стать его женой.
– Palabras locas! – прорычал он по-испански. – Basta![70]
– Это не ерунда. Если я смогу пережить операцию, Пабло…
– Я запрещаю тебе так думать. Все хорошо. С тобой все будет замечательно. Доктор Руссо уже вырезал из тебя всю заразу, я знаю это. Вчера я пришел в церковь, ту самую, где мы поженимся. Я сказал Богу, что прощаю Его за то, что Он забрал Кончиту, потому что Он дал мне тебя.
– Ох, Пабло.
– Я сказал, что готов простить Его, если Он не заберет тебя. Какой справедливый Бог может быть таким жестоким?
– Если мне понадобится операция…
– Не понадобится.
– Но если все-таки понадобится, то потом… разве ты сможешь испытывать ко мне что-то, кроме жалости?
– Ты говоришь как неразумный ребенок. Почему бы не пройти через такую простую формальность, как свадьба, ведь все уже почти поверили, что ты моя жена?
– Потому что ты все равно знаешь, что свободен, а для меня это самое важное. Пока мы не будем знать, как обернется дело, ты всегда сможешь уйти от меня.
– Dios mio, хватит слов! Мое сердце не свободно с тех пор, как мы встретились.
– Я должна знать, что не обременяю тебя.
– Пусть будет по-твоему. Но из уважения к нам все наши друзья будут называть тебя мадам Пикассо.
Ева больше не могла спорить или препятствовать этому желанию Пабло, потому что больше всего на свете хотела, чтобы это стало правдой. И ей действительно нравилось, когда люди называли ее мадам Пикассо.
…Ланч, который Ева собиралась устроить в новой квартире, задержался на неделю из-за удаления опухоли. Но все прошло гладко, а Пикассо и Аполлинер наконец принесли взаимные извинения. Когда настало время прощаться, он расцеловал Пикассо в обе щеки, и все аплодировали их примирению. Потом он повернулся к Еве.