Леопольд умолк на полуслове, запыхавшийся и багровый, а господин Барнаба с сочувствием похлопал его по плечу.
— Мужайтесь, мой друг, — сказал он тихонько. — Времена переменятся, верьте!
И мы въехали в Изгард.
Когда пришло время прощаться с фивейцами, теперь взирающими на магистра с неподдельным уважением, господин Силумн, словно решившись, подозвал нас к себе и произнес:
— Я вижу, что вы славное семейство, изведавшее немало горя. Не могу открыть вам всего, однако знайте, что даже после темной ночи наступает рассвет. Запомните слово, которое я скажу вам сейчас — оно поможет вам отличить друзей от врагов в смутное время. Это слово — «арборе». И да благословит вас бог!
После этого он сердечно обнял нас по очереди, и мы, помахав вслед фивейским повозкам, скрывшимся за углом, наконец-то дружно вздохнули с облегчением.
— Въедем в город, не вызвав подозрений! Почтенная компания! — прохрипел Леопольд, сорвавший голос. — Все ваши планы оборачиваются неприятностями и каждый раз мне приходится кричать все громче, чтобы выпутаться из них!
— Странные люди эти фивейцы, — задумчиво протянул Мелихаро. — Негоже торговцам быть такими таинственными и дружелюбными — это им не по чину.
— Что же в их повозках?.. — бормотала я, не слушая ни одного, ни другого. — Оружие? Листовки? Положительно, я поторопилась, когда решила, что в стенах Академии мы будем в безопасности до весны. Хоть бы мы продержались до конца осени…
Небо над Изгардом то и дело покрывалось низкими свинцовыми тучами, но иногда луч осеннего солнца пробивался в просвет между ними и ни одному волшебнику не удалось бы повторить то чудо, что он совершал. Мрачный город, возведенный из серого камня, становился приветливым и веселым, и я наконец-то заметила, что к празднику его украсили с необычайной пышностью. Двери и окна даже самых скромных домов их жители убрали последними осенними цветами, гирляндами из ярких осенних листьев и венками из вечнозеленой омелы. Чем ближе к главной площади мы подходили — тем больше замечали свежевыкрашенных вывесок, новехоньких флагов и ярких разноцветных лент.
На каждом более-менее значительном перекрестке слышен был стук молотка и визг пилы — спешно возводились помосты для представлений, а рядом с горами ароматных свежих досок, не дожидаясь завершения работы плотников, дурачились заезжие комедианты в пестрых одеждах, использовавшие любую возможность, чтобы выманить у прохожих пару монет.
Иногда порыв ветра приносил особо зловредное черно-сизое облако, после чего крупные капли дождя заставляли и строителей, и актеров, и зрителей с проклятиями разбегаться. Но даже непогода не могла испортить праздничное настроение изгардцев. Тем более, что причину этого досадного недочета горожане давно уж определили и, как оно водится, переносить тяготы стало чуть легче — ведь можно было от души клясть виновников: