– Все это говорит о том, Сережа, что в тебе течет кровь наших несчастных предков – славян, которых вот такими рамочками и обрабатывали. Кстати, а та рамочка, которую ты видел у Апокова в кабинете, была с орнаментом?
– Не помню точно, хотя вроде бы какой-то орнамент был нарезан.
– Цветная рамочка?
– Нет. Не раскрашенная.
– Ну что же, – довольно хмыкнул Роман. – Этот аргумент, пожалуй, в нашу пользу. Я так думаю, что, если бы орнамент был в точности как у владимировской скуфети, да еще и раскрашен нужным образом, то ты бы меня с потрохами сдал, и не помогла бы никакая сила воли… Интересно, как же она выглядит, эта владимировская скуфеть? И почему Апоков с полуфабрикатами экспериментирует? Не может главную рамку по чертежам воспроизвести? Странно…
– Может быть, те три страницы он для Леснера доставал? А потом спохватился…
– Вряд ли. Вряд ли для Леснера. Эти два старых приятеля на самом деле ненавидят друг друга… А теперь, – Роман осторожно отошел от окна, – посиди дома пока один, запрись и никому не открывай. А я пойду выйду, кое-что проверю. Кажется, за нами установлено наружное наблюдение. Я вон ту невнятную фигуру уже не в первый раз вижу…
– Ты там поосторожнее.
– Ага.
Руденко надел куртку, обулся и вышел из квартиры. Сергей, как и обещал, заперся. Затем подошел к окну, некоторое время наблюдал за Романом, который быстрым шагом уходил в сторону густо растущего кустарника родного лесопарка. Когда его фигура исчезла среди желтеющих зарослей, Сергей сел на диван и пытался привести мысли в порядок.
«Куда он побежал? Что за наружное наблюдение? И что это за чудеса, до которых мы сегодня с ним доболтались? А ведь действительно, просветленные сны у меня были… И у многих бывают. Но вот только странным образом устроен человек. Не верит в чудеса. Не верит в то, что реально не может себе представить, но при этом спокойно живет в обстановке бесконечности Вселенной. Да еще и голосует за тех, кого показывают по телевизору. Так кто же сумасшедший? Роман, который ночью включил свое абстрактное мышление и сделал потрясающее открытие, или вот эти… миллионы пожирателей рекламы? Соседи по подъездной лестнице, пассажиры общественного транспорта, посетители овощных рынков, клиенты больниц и родильных домов… Да нет, не могут они все быть сумасшедшими, не может такого быть, чтоб все… Тогда в чем же дело? Неужели в соотношении 36 на 24? И действительно… А как иначе объяснить всеобщее повальное желание смотреть по телевизору всякое дерьмо, верить и радоваться этому дерьму? Да. Скорее всего, что так… Скуфеть. Генетическая память и древняя языческая рамочка-скуфеть. Вот отгадка… Удивительно, как же Марк Соломонович Полянский до этого не додумался… И как жаль, что до этого, вероятно, додумался какой-то недобрый человек. Неужели Апоков?»