– До какого конца?
– До логического. Я, конечно, понимаю, что виноват перед тобой… не железный… Вон, на бабу повелся… Но сделай это. Я тебя как друга прошу. Как друга. Сходи к ним. А я вот чем займусь… Для чистоты эксперимента.
Роман взял две ксерокопии со стола.
– Попробую нарисовать скуфети вот этого галицкого воеводы Болеслава… Или, скажем, вот этого неизвестного Торопа. Отсканирую и наложу на экран под мою лекцию. Эх, жалко, что чертежей владимировской скуфети нет!.. Лекция будет по дифференциальным уравнениям. Хочу посмотреть, как мой ученик ее усвоит.
– Не жалко тебе мальца?
– Нет. Он молодой. Чего его жалеть?
«Бедный, он теперь от своего не отступится, – подумал Сергей, глядя на Романа, изучающего скуфеть галицкого воеводы. – Он теперь рогом упрется, не остановится, даже если я откажусь ему помогать. Землю будет рыть… А бросить его в такой ситуации, как бы я себя ни убеждал, будет равносильно предательству. Какая все-таки это тонкая категория – предательство! И как легко в этой жизни предателем стать! Не предатели только те, которые ни с кем не дружат, никому не помогают, ни с кем не общаются и никому не известны. А стоит только войти в чье-то положение, принять участие в чьих-то делах, то – берегись! Шаг влево, шаг вправо, или там снизил активность, и ты – предатель. Вне сомнения, все люди, фамилии которых на слуху, для кого-то стали предателями… И Достоевский – предатель, и Кутузов – предатель, и Леонардо да Винчи – предатель, и, уж само собой разумеется, предводитель восстания рабов – Спартак…»
– Не знаю… Не знаю, как мне вести себя на Шаболовке… А что делать, если Румянцева опять за мной погонится? А что я Иквиной скажу? Сомневаюсь, что за это время продвинусь по рок-опере, да еще в таком «приподнятом» творческом состоянии…
– Вот поспорим, – улыбнулся Роман. – Иквиной совершенно по фигу будет, написал ты чего-нибудь или не написал. А то я не знаю эту редакторскую компанию. Ты, главное, ходи, ходи!
Глава 14
Последняя скуфеть
«Вот оно! Вот оно, новшество из Царьграда!» – кусал губы Тороп, глядя на ровные прямоугольники княжеской отборной пехоты. В несколько мгновений эти ряды соединились, обозначив единую непроходимую цепь. А по бокам встала конница. Остроконечные шлемы, кольчуги, блистающие на солнце, и червленые щиты, одинаковые как цветом, так и клинообразным завершением книзу. И только князь Владимир выделялся среди всех, потому как был с непокрытой головой и без щита. Осматривая бойцов, скакал вдоль цепи. Единственный в движении среди застывших.
Рать не колыхалась, словно и не собиралась выдвигаться вперед, а уже победила своим видом и воедино собранной мощью. Даже кони, эти вольнолюбивые твари, стояли каменными изваяниями. А на них, верхом, опять же изваяния – всадники, каждый из которых в правой руке держал изогнутый меч, прислонив к плечу, словно отдыхая перед рубкой. Пешие же воины носили прямые мечи, но пока их не вынимали из ножен, а ощетинились копьями.