– Какого Дамира?
– «Тень». Он тоже, как ты понимаешь, не наследник Сатарфа.
Вписав имя рядом со словом «тень», я добросовестно зачеркнула строку. Ирек фыркнул, но комментировать не стал. Протянул ладонь.
– Мир?
– Это и есть твой вопрос, на который нужен правдивый ответ?
– Нет. Я оставлю на потом право его задать.
– Хорошо. Мир, – я положила ладонь на его ладонь.
Он осторожно сжал, поднес к губам и, улыбаясь, поцеловал каждый пальчик.
– Эй, ты же не жертва! – я попыталась освободить руку.
– Нет. Но зачем отказывать себе в удовольствии?
Прозвучал мелодичный сигнал, означавший конец пары, и коридор тут же заполнился толпой адептов Тьмы. А все они – верзилы как на подбор. Досадно. На галерку, где все были бы как на ладони, я не успела, и теперь приходилось тянуться на цыпочках, чтобы разглядеть выходивших из фехтовального зала демонов.
Когда я для улучшения обзора забралась на высокий подоконник и села, свесив ноги, Ирек поинтересовался:
– Кого ты ищешь?
– Жертв! – и я хищно прищурилась на троих четверокурсников, вышедших последними. – Ирек, вот тот ненормально белый тип, это кто? Почему я его раньше не видела?
Эхо прикосновения сельо шло от того, кто был в центре, – высокого (покажите мне среди высших демонов коротышку! Вултона не предлагать!) альбиноса с бледной, как подснежник, кожей, белыми волосами и красными глазами. Белая куртка поверх кровавого цвета майки смотрелась среди студенческих мантий, как балахон палача. Если учесть, что белый цвет ненавистен демонам, то этот – либо мазохист, либо пацифист.
– Это Эльяс Генти, – процедил Ирек. – Но ты его видела. Даже трогала. На вечеринке. Ты что, забыла?
– Совсем все забыла, – раскрыв тетрадь, я вписала имя. – Ирек, он ведь тоже не принц?
– Нет, – Ирек подобрался, когда Эльяс, глянув поверх голов, направился к нам. – Он его злейший враг.
Зачеркнула и поставила крестик. Явно хороший демон этот альбинос. Но как я умудрилась одарить поцелуем это чудовище? Нарисовала на полях винную бутылку и перечеркнула косым крестом. Клянусь не пить ничего крепче кефира!
Я уже порадовалась, что оказалась не столь и развратна, если из всех бывших однокурсников Ирека отмеченным оказался всего один.
Но дверь снова открылась.
Вот не понимаю я себя. Не понимаю! Ирек хотя бы красив, островитянин впечатляющ, альбинос эффектен. А этот, нахохленный, как воробей, – сущая «серая тень». Стального оттенка волосы, серо-голубые глаза, серая хламида формы. Ничего особенного – пройдешь и не заметишь.
– А вот тот, серенький, кто? – толкнула я локтем Ирека.
– Шан Марух.