– А что я? Я ничего…
– Так ведь ты у себя, сообщают, скворца говорящего прячешь. Птицу дорогую, птицу финансово подотчетную. И птица эта, нам докладывают, всякие дерзости произносит! К примеру, про Офирское царство. Словом, околесицу турусит… Тупому ясно: говорит птица именно то, чего не смеют публично высказать люди, которые ей потихоньку все это внушают. Теперь понимаешь, как ты не прав, Вавилон?
– Понимаю. Осознаю. Только нет у меня больше скворца. Нету-у!
– Куда ж это он подевался?
– В карты его продул.
– Так-так-так.
– Простите! Не повторится! Помогите найти, сам дико мучаюсь! – Пузенистый Ханадей промокнул рыжеватые залысины всеми десятью пальцами, потом стряхнул оставшиеся капли пота на пол. Однако пот на ханадеевских пальцах все равно остался, и Вавила по-тихому обтер пальцы о полосатый пиджак. – Только один вопрос птице задам и сразу возвращу на пользу государству! Дворец для священной майны в зоопарке выстрою!
– Зачем же в зоопарке дворцы строить? Там и без того с метрами туго. Дворцы для птиц в других местах строить нужно. И чтоб в тех дворцах, в щебете и звоне, совместно с птицами серьезные финансовые личности могли отдыхать! Особенно те, кто потерпел по службе. А то ведь даже голову таким потерпевшим негде преклонить бывает. Ты об этом, Вавилон, подумал? Ну а в новом дворце и сады висячие могут появиться, и священному скворцу – ореол славы. Пускай себе про Офир в наших садах поет!
– Пока сады отрастут – век наш кончится, – вырвалось у Ханадея.
– А не тоскуй ты так безмерно, Вавилон.
– Что это вы все – Вавилон да Вавилон… Вавила я!
– Что Вавилон, что Вавила – одна пустая сила. А насчет нового сада вот что: мы деревья из Аптекарского огорода повыдергаем – и в новую почву! Там, в Аптекарском, их многовато на пятачке. А у нас будет еще одно крутое Сколково, только ботаническое… Так что не унывай!
– Я и не унываю, только мучаюсь страшно.
– Мучиться не стоит. И ерундить – тоже. А то мы можем подумать: не смыслит Вавила в строительстве дворцов ни уха, ни рыла.
– Да вы лучше послушайте, что скворец говорит! Может, и во дворцы свои брать его не захотите. Я запись принес.
– А не нужна нам твоя запись, мы и так все знаем.
– Знаете, да не все! Хоть на минуту, да включу!
И залился велосипедной трелью, а потом заговорил священный скворец: «Правит-тель медлит. Конец концов – близок! Имперских вольностей – всем! Каждый – цар-рь! Финансовых кровососов – на мус-сорку! Ип-потека! Расселина! Р-реституция! Петушар-ры, все петушар-ры!»
– Ты что за пленку приволок, дурак! Это же полный нафталин, лихие 90-е! Сам пропах и кабинет нам провонял! У нас теперь все другое, без всякой упырятины. А ну, вали отсэда со своими трелями!