* * *
Говорящие птицы были страстью ученого Торубарова. Поэтому как только он узнал про интерес к скворцу чучельника Голева, сразу же согласился помочь. План ученого был прост и по-своему живописен: выписать с острова Борнео подходящую самочку и приманить ею скрывающегося в дебрях Москвы священного скворца.
– Понимаете? Говорящие птицы они…
Здесь Торубаров стал, волнуясь и часто дыша, рассказывать про говорящих птиц. Про то, какие они покладистые, и про то, откуда у них в зобу разговор берется. Про птиц подражающих и птиц, говорящих самостоятельно, безо всякого подражания. А еще про таинственность возникновения в птичьей гортани человечьего звука.
– Тайна это тысячелетняя, тайна необъяснимая, – никак не мог успокоиться Никита Фомич.
Разузнав у Торубарова подробности, объявили сбор говорящих птиц.
Говорящих в России оказалось на тот день и час не так уж много.
Дальних тревожить не стали, решили заняться ими позже и лишь в случае резкой необходимости. А вот московских говорящих – тех скоренько собрали, стали внимательно прослушивать.
Птицы рассуждали о разном. Одним – вслед за их разборчивыми хозяевами – нравились иены и юани.
Другие сетовали на шкурников и подхалимов, плотно окруживших (некоторые птицы высвистывали еще не слишком четко: «нассего», «нассего») нынешнего правителя. Большую часть пернатых болтунов сразу отправили восвояси. А говоря откровенно, просто стали хватать охапками и выкидывать вместе с хозяевами всех этих переимчивых кенаров, чижиков-пыжиков и долдонистых попугаев!
А вот скворцов – тех оставили. Скворцы говорили о наболевшем.
– Мал-ло кор-рму.
– Сбербанк – жиреет!
– Нич-чего не ясно!
– Мир тр-реснул…
Ученые, с интересом птиц разглядывавшие, были значительно прозорливей и в своих мыслях последовательней:
– Академия – тю-тю.
– Передел собственности…
– Похороны Академии – что тут нового? А вот, говорят, в Новосибирске – четыре новеньких Нобеля на сиротских койках ржавеют.
– Зарплат жалеют и смотрят косо!
Правоохранители, находившиеся тут же для контроля за птицами и особо говорливыми учеными, больше молчали, в научные споры не встревали.
Наконец, птицеведы дали правоохранителям доступные пояснения.
Главный птицевед Вострилов произнес «компактную речуху» (так он сам выразился) о мозге и безмозглости птиц, об их ограниченных умственных способностях и о гордыне хозяев, пытающихся выдать тупые выкрики за острый птичий ум.
Тут вмешался Никита Торубаров: да, мозг скворцов не представляет собой ничего сверхценного. Но вот гортань! Это же неисследованное чудо, коллеги! И механизм зарождения звука, и принцип возникновения слов в птичьей гортани так до сих пор и не изучен. Вот и будем изучать! А упрекать птиц за безмозглость опять-таки не будем. В дикой безмозглости можно скорей упрекнуть людей. Кстати, некоторые из присутствующих яйцеведов сами словно бы из пингвиньих яиц вылупились: ни аза в глаза не знают!