Прозвучало на манер цитаты.
— Так и не имелось умышления на убийство. Я ж его не трогал, сам полез.
— Рази ж я тебе не говорил, держись от Савичевых стороной?
Я оторопело кивнул, признавая правоту. Никаких сомнений. Говорил. Да не мне. И потом, я его искал, что ли? Сам навстречу выпер.
— Поганая семейка. И все они паршивцы, воры и злодеи. Не оставят так, ох не оставят, прости господи, — он перекрестился. — Им на закон, — я впервые услышал матерное выражение. Очень знакомое, да до сих пор никто при мне здесь не ругался такими словами. Даже мачеха умудрялась обходиться более приличными выражениями в наш с Ванькой адрес. — Аль тебя подстерегут и порежут, аль еще чего удумают ироды.
Это в смысле поджог устроят или лодье днище прорубят?
— Так что делать, тятя? — я реально растерялся.
Идти убивать неведомых мне людей, потому что они могут чего учинить, не очень укладывалась в голову. Да и не по мне это — подпереть колом дверь и всех спалить. Тут уж верняк — поймают легко не отделаешься. С другой стороны он явно знает о чем говорит. Да и ждать невесть сколько подляны или ножа в спину, тем более я их в лицо не видел, мало приятного.
— Уедешь до поры, — сказал он, как о решенном. — В Москву обоз идет с мороженной рыбой, я договорился.
Спасибо господибожемой, возопил мысленно, невольно спотыкаясь. Ты все сделал к лучшему. И убегать не требуется и в Москву попаду. Большой город — это именно то что мне нужно. Перспектива, возможность выйти на полезных людей и найти деньги. Город не просто много домов, куда важнее люди. Их умения и мозги. В деревне сложно найти необходимого специалиста, а чем крупнее город, тем сильнее его потенциал. Колмогоры не больше крупной деревни. Москва совсем иной случай. Счастливый! Там мое будущее!
— Держи, — сказал он с горечью, впихивая в руки мешок.
Для помора семья — лодья и сам он кормщик. А я типа в свободное плаванье отправляюсь без контроля и надзора. Между прочим мешок оказался не хуже рюкзака. Две лямки для рук, одевается на спину и горловина перехвачена ремнем. Так просто никто не залезет.
— Вещи твои все вложил.
— А книги?
— Все, — тут уж в тоне ясно заметна обида. Совсем одурел родителя спрашивать о таких вещах. Он типа не в курсе насколько они для меня важны. Конечно помнит. — И три рубля. На дно самое.
— Спасибо, — говорю с чувством.
Подальше от здешних сложностей к местам, где меня никто не знает и я не обязан встречать по имени отчеству. Все по новой! Лучше не бывает!
— Не навечно едешь. Год, два. Пока все поутихнет. Самых рьяных в Мангазею отправлю. Есть у меня подходец, — он осекся.