На улице было грязно, потому что вчера опять прошел дождь. Прохожие на перекрестках пробирались на цыпочках и иногда даже прыгали, выбирая места посуше.
Противная погода, эта слякоть — хуже не придумаешь. К осени на этой улице должно быть чисто и сухо. Вот закончим свою ветку, протянем по правой стороне ливневый коллектор — и сразу вся вода с улицы уйдет. А потом ее заасфальтируют, и будет здесь, как в центре.
Только мы в это время будем работать уже на другой улице. Вероятнее всего, на той, где еще нет асфальта.
А потом я вдруг увидел рядом с окном портрет Эллы Леждей, который повесил в нашем вагончике Ленька.
Конечно, Элла Леждей — очень красивая женщина, и на нее приятно смотреть. Потому что нет, наверно, на земле красоты более совершенной, чем красота женщины. Но мне все-таки стало тошно оттого, что этот портрет повесил в нашем вагончике именно Ленька.
С какой стати он тут хозяйничает? По какому праву?
Я поднялся и сорвал со стены портрет Эллы Леждей.
А Олег Стрешнев молча отколупнул перочинным ножом кнопки. Чтоб и следа не было.
Если понадобится, мы повесим здесь портрет сами.
Пусть той же самой Эллы Леждей или какой другой артистки, еще покрасивее, или просто свойских парней — Гагарина с Поповичем. Но повесим эти портреты мы — «старички» и молодые, которые имеют на это право.
Мы не устраивали собраний и не говорили больше об этой грязной истории. И так ведь ясно! И только по дороге домой я все думали думал о том, что в нашем вагончике осталась висеть грамота, на которую мы теперь не имеем права и снять которую я не могу, а «старички» не хотят.
Проходит два дня. Мы по-прежнему работаем и по-прежнему говорим о чем угодно, кроме того, о чем так и не поговорили по-настоящему. Мы тянем траншею все дальше и уже соединили нитку труб с участком, проведенным под сараями. Завтра мы выйдем с другой стороны сараев и потянем последний участок — прямую до экспериментального цеха.
Никто и нигде до сих пор не ругал нашу бригаду за то, что мы задержали троллейбусное движение. Даже наоборот — многие нам сочувствуют и справляются о здоровье Леньки. Никто ведь не знает об этих погребах.
И мы тоже никому не станем рассказывать…
Сегодня в обед к нам в вагончик прибежала секретарша из трестовского постройкома. Симпатичная такая конопатая девчонка с челочкой на лбу и стройными ножками.
Она положила на стол большой синий кулек и сказала:
— Это для вашего Степанова. От постройкома. И передайте ему — пусть поскорее выздоравливает.
Олег Стрешнев сначала пялил глаза на секретаршины ножки и торопливо дожевывал бутерброд. А потом попытался задержать ее и даже, кажется, заговорил о свидании. Но она отмахнулась от него, спрыгнула на землю и побежала к автобусной остановке. Наверно, у нее есть к кому ходить на свидания…