— Неси лучше второе! — говорит ей Алин. — Хватит этой…
— Коля!.. — опять произносит она строгим голосом, подхватывает кастрюлю, уносит ее из комнаты и через минуту возвращается с другой кастрюлей. На второе — курица с картошкой. В кастрюле — ножки, крылышки… И пахнет так — просто сил нет!
— А в нашей столовой никогда не дают таких обедов, — говорю я.
— Знаю я вашу столовую, — медленно говорит Алин и переводит взгляд с меня на маму. Лицо у Алина сейчас красное, глаза блестят.
— Ничего хорошего вы в своей столовой не дождетесь. Она у нас по третьей категории идет. Так и будут в ней одни черные галушки. Вам бы в другую столовую перевестись…
— Нам не дают пропусков в другую столовую, — говорит мама.
— Я вам постараюсь достать, — обещает Алин.
— На киностудию. Посмотрите, как их кормят… Месяца на два должно выйти. Они у нас снабжаются… Пусть попробуют отказать…
— Это неудобно, — говорит мама. — Я же там не работаю.
— Ха-ха-ха! — Алин громко хохочет и от этого краснеет еще больше. — Кто сейчас считается с тем, что удобно и что неудобно?! Это все вчерашние принципы! Я вам сделаю пропуска, а вы при случае сделаете мне бюллетень… Люди должны помогать друг другу…
Мама тихонько опускает на стол вилку.
— Не надо этого, Николай Спиридонович! — просит мама и слегка морщится. — Я не так воспитываю своего сына…
— Смотрите, как бы он не стал несчастным человеком, — глядя в тарелку, глухо произносит Алин.
— Коля!.. — снова говорит строгим голосом Маргарита Васильевна.
Теперь все молчат.
Маргарита Васильевна обгладывает куриное крылышко.
Николай Спиридонович наливает себе еще одну рюмку и быстро выпивает ее. Мы с мамой сидим неподвижно и смотрим на них.
— Что же вы не едите? — спрашивает Алин и смотрит на меня. — Ешьте! Или невкусно?
Передо мной на тарелке лежит жирная куриная нога.
И целая горка пышного, воздушного картофельного пюре. Я не ел такого роскошного обеда, кажется, сто лет. Но я почему-то не могу теперь все это есть, хотя я по-прежнему очень голоден. И вообще мне сейчас не нравится Алин. Не нравится его красное лицо с выпученными глазами. Не нравится его свиная щетина на голове. И мне уже не жалко его за то, что у него больное сердце! Так ему и надо!
Я перевожу взгляд на масленку, которая стоит посреди стола. В ней еще много сливочного масла. Целых полмасленки! Оно свежее, крепкое. На нем видны маленькие, беловатые капельки воды. Такого масла даже на базаре не купишь… А ведь на базаре оно по пятьсот рублей килограмм. Маме надо работать целый месяц, чтобы получить столько денег.
— А откуда у вас сливочное масло? — вдруг громко, неожиданно для самого себя спрашиваю я Алина. — Ведь его не выдают по карточкам…