Остров Сергушкина
Июль 1978
…И понял, что идти вперед ему ну совершенно не хочется.
А. Бушков
В этом году мы устроили самодеятельную, очень забавную экспедицию. Организовали ее выпускник пединститута Василий Привалихин и двое студентов пединститута, в том числе автор этих строк. Денег нам никто не дал. Мы скинулись из наших не очень больших средств и все равно поехали в экспедицию.
Местом работ был намечен остров Сергушкина – длинный, порядка 13 километров, вытянутый вдоль северного берега Ангары. Здесь уже находили стоянки; родственники Привалихина как-то поехали по грибы, а вместо этого набрали полное ведро каменных отщепов. Судя по всему, должны были здесь быть и погребения.
Это была нищая самодеятельная экспедиция, своего рода партизанский отряд науки. Один молодой специалист, двое студентов, пятеро учеников из ПТУ: большая научная сила!
Весь лагерь состоял из четырех двухместных палаток, стола и скамеек под тентом, над яркими речными обрывами.
С реки наш лагерь выглядел красиво, особенно в яркий полдень: синяя-синяя Ангара, темный сосновый лес с бронзой стволов, яркие обрывы и грязно-белые палатки на фоне леса, над обрывами.
Енисей чаще всего бывает или бутылочно-зеленым, или серым; а вот Ангара обычно голубая или даже ярко-синяя. В отличие от Енисея, на Ангаре речные откосы чаще всего не задернованы, они издалека сверкают ярким желтым песком. Даже сам песок на Ангаре почему-то ярче енисейского.
Запомнились мне в основном эти яркие, сочные краски, и еще – изобилие живности. Не только бурундуки, белки и рябчики сновали по самой территории лагеря. Дело доходило до того, что ружья клали на брезент, возле раскопа. На охоту ходить было не надо, дичь прилетала сама.
– Вова, тебе как этот… во-он, на дальней сосне, слева?
– Не стоит, пожирнее прилетит.
– И сядет поближе…
– Во-во.
И непременно находился рябчик, в задумчивости садившийся почти над самой головой. С обычным для всех кур идиотическим выражением птица склоняла голову, чтобы лучше видеть этих двуногих, но без перьев, и начинала мелко перебирать ногами, продвигаться в нашу сторону, к концу ветки. Ветка начинала гнуться, рябчик задумчиво произносил ко-ко-о… И всплескивал крыльями от удивления.
– Мужики, вы хоть перья и дробь из раскопа выкидывайте, что за свинство! – сердился начальник партизанского отряда-экспедиции, наш батька Ковпак-Привалихин.
Река тоже кишела рыбой. Северный закат начинался часов в восемь, замирал далеко за полночь. Все это время золотая и розовая река буквально гудела от прыжков разных рыб, вся была в кругах от их прыжков. Даже отвернувшись от реки, мы все время слышали: «Плюх! Шлеп!».