Это был привлекательный дом из красновато-желтого кирпича с красной черепичной крышей. Роджер никогда не встречался с миссис Кельхэм и частенько удивлялся, почему она совсем не появляется в Лондоне. Как-то он слышал от Кельхэма, что у нее слабое здоровье, и, по-видимому, это какое-то серьезное заболевание, если она столько времени не покидаёт стен дома.
Все еще немного задыхаясь, Роджер позвонил у двери.
Дверь отворила молоденькая горничная.
— Мистер Кельхэм у себя? — спросил Роджер.
— Думаю, что он занят, сэр, — ответила девушка. Она отступила в сторону, чтобы Роджер мог войти, и спросила его фамилию. Он совсем уже собрался протянуть ей свое удостоверение, когда наверху лестницы послышался чей-то голос. Он быстро поднял голову. Дверь приоткрылась, и голос теперь был слышан яснее.
— Даю тебе слово, Энди, это не годится, никуда не годится.
— Не думаю, — раздался голос Кельхэма, который звучал спокойнее. Очевидно, потом дверь затворилась, и Роджер не слышал последующего. Девушка в ожидании продолжала смотреть на него, он вытащил руку из кармана и назвал первое попавшееся имя.
— Гарденер. Джордж Гарденер. Я должен ему передать кое-что от мисс Фейн.
— Пожалуйста, присядьте, сэр. Я передам мистеру Кельхэму.
Наблюдая за ее легкими шагами по широкой лестнице, он раздумывал над тем, что голос, похоже, принадлежит тому самому толстяку, которого он так жаждал встретить.
Глава 8
Толстяк возмущается
Горничная вскоре вновь появилась.
— Мистер Кельхэм будет занят еще минут двадцать. Сможете ли вы подождать?
— Да, благодарю вас, — ответил Роджер.
Он заметил, в какую дверь входила девушка, и теперь перешел в противоположный угол, так, чтобы, если Кельхэму или толстяку вздумалось выглянуть и посмотреть, кто к ним явился, они бы никого не увидели. Ему был виден порог. Вот дверь приоткрылась. Ему показалось, что прежде, чем она затворилась, он услышал шепот. Через несколько минут дверь отворилась снова, на этот раз он увидел мужские ноги. Скорее всего это был толстяк, хотя Роджер различал только сверкающие ботинки. Человек шел на цыпочках, очевидно, намереваясь подойти к перилам и быстренько спуститься вниз.
Роджер немедленно уселся на стул, повернувшись спиной к площадке. Он боялся, что либо толстяк, либо Кельхэм узнают его. С площадки доносился еле слышный шорох. Он как будто расслышал шепот: «Черт побери этого парня, он сидит внизу!»
Затем дверь снова закрылась. Роджер вскочил, оглянулся и, убедившись, что его никто не видит, неслышно пробрался наверх по лестнице, покрытой толстым ковром.