Кэтрин кивнула головой и поспешила за широкими шагами благодетеля, которого родители выпросили у Господа.
Песчаный остров с выступающими глыбами и с множеством мелких камней был просто клочком суши в Венецианской лагуне. Бесплодным и непригодным к жизни. Местом для отдыха морским птицам, и кладбищем для тех, над кем посмеялась судьба. Ни дерева, ни куста. А если и была трава, то она уже давно переварена в желудках узников карантина.
Гудо остановился и огляделся. Неподалеку от берега недостроенное здание. Два крыла. Левое едва поднялось от фундамента. А правое крыло было покрыто лишь на половину дощатой крышей. На второй половине ни досок, ни балок, ни перекрытий не было. Все это или уже сгорело в кострах, или превратилось в решетчатые хижины, что враждебно отстояли друг от друга на десятки шагов. Между этими убогими жилищами без цели и понимания шатались исхудалые люди. Им уже давно не было о чем говорить друг с другом. Да и сил на это тратить не хотелось.
Гудо с девочкой подошел к крайней хижине, решетчатую стену которой подпирал старик в длиннополой тунике, некогда благородного белого цвета, и небрежно накинутом рваном плаще, отороченном лисьим мехом. Сохраняя остаток жизни, старик сидел неподвижно, и только движущиеся глаза говорили о том, что у него все еще есть интерес к этому остатку.
– Да прибудет с тобой Господь, старик.
– Пусть лучше прибудет со мной сладкий окорок и бокал вина, – усмехнулся на приветствие старик.
– Я ищу женщину и ее дочь…
Но старик прервал Гудо:
– Ищи. На этом острове поиск не представляет труда. Проклятый кусок проклятой земли. Четыреста шагов в ширину и пятьсот в длину. Если твоя женщина не богата, и не прекрасна как утренняя роза, ищи ее среди этих хижин. А вот дочь ее сразу лучше искать в больнице святого Лазаря, исцелителя прокаженных и тех, кого коснулась проклятая чума. Но это совсем не святое место. В нем правят пиры демоны в человеческом обличии.
– Это здание с половиной крыши?
– На стенах половина крыши, а на телах тех, кто там живет половина головы…
– Да укрепит господь твое тело и душу, старик.
Старик засмеялся, закашлялся и замахал рукой:
– Иди. Если за твою девочку тебе что-то перепадет, не забудь обо мне. Кусок каши лучше укрепит мое тело и душу, чем забота Всевышнего.
Гудо не узнал ее. Но сердце… Оно не могло обмануться. Оно не могло не почувствовать родное, близкое, любимое. Самое дорогое, что было, есть и будет в жизни мрачного чудовища, которое через страх, боль, унижение, молитвы и спасение многих людей обретало человеческие черты. С этими чертами в тело того, кого все неизменно раннее называли демоном, возвращалась душа. Именно она теплом и божественной сутью не только отогрела сердце, но и оживила его, научив чувствовать, понимать и любить.