Дафни бросила на нее резкий взгляд и уловила в глазах нечто проказливое. И густо покраснела.
Рейчел опустила голову, чтобы скрыть улыбку, и сделала вид, что помешивает чай.
— Я хочу быть счастливой, но не могу быть счастливой, ля-ля-ля-ля-ля-ля! — Филиппа, сделав несколько легких танцевальных па, остановилась у окна, глядя на крыши Пимлико. — Почему бы нам не сходить на рынок и не повидаться с Рейчел? — крикнула она. Проведя пальцем по подоконнику, она хихикнула: — Хьюго, ты только посмотри на этот подоконник! Он грязный! — Она повернулась и побрела обратно на кухню, где на единственном стуле сидел Хьюго сгорбившись над столом. Поцарапанный старый стол был завален деталями разобранных часов. Подойдя к нему сзади, она обвила его шею руками, прижавшись щекой к мягким прямым волосам. — Тебе нужен кто-то, кто стал бы ухаживать за тобой, мой дружок. Вот что тебе нужно. Так мы пойдем?
— Что? Куда? — Хьюго не поднимал головы, увлеченный своим занятием.
— На Петтикоут Лейн, — терпеливо повторила Филиппа, — поздороваться с Рейчел.
— Мне бы не хотелось.
Тень раздражения мелькнула на лице Филиппы, но она старалась сохранить в голосе веселость.
— Тогда в парк? В парк мы пойдем? Такой чудесный день — настоящее бабье лето. Вряд ли оно простоит долго.
— Нет.
Филиппа выпрямилась, прикусив губу.
— В таком случае, чем бы ты хотел заняться?
Он смахнул волосы с глаз.
— А мы всегда должны хотеть делать что-то?
— Нет, конечно, нет.
Наступила неловкая тишина. Филиппа стояла, сложив руки и поджав губы, решительно настроенная молчать. Глаза ее неожиданно и подозрительно стали влажными.
Хьюго, сосредоточившись на том, чтобы укрепить крошечное маятниковое колесико, не поднимал на нее глаз.
Она повернулась и с угрюмым видом зашагала опять в гостиную. Ее попытка хоть немного развеселиться не удалась. Ока села в кресло, из подлокотника которого щетиной торчала волосяная бортовка, подняла газету, валявшуюся на полу, подогнула под себя ноги и уставилась на расплывающиеся буквы невидящими глазами.
— Флип, извини, Пожалуйста, не огорчайся. — В дверях появился Хьюго. Рубашка без воротника расстегнута у шеи, рукава пуловера обтрепаны, на одном из них дырка, вокруг которой свисали нитки. Прямые волосы упали ему на глаза, и он нетерпеливым движением отбросил их назад. На худощавом лице слишком резко выделялись скулы, большой подвижный рот вытянут в напряженную, неулыбчивую линию, что в последнее время стало случаться с ним все чаще.
— Я не огорчилась. — Она не поднимала головы.
— Мы можем погулять, если хочешь.
— Мне все равно.