– Значит, вы с главным белым евнухом – сообщники?
– Сообщники, – эхом повторил Давуд. – Ну что же, можно и так сказать, хотя мне это слово представляется слишком грубым.
– А какое слово предпочитаешь ты?
Не сочтя нужным ответить на вопрос, Давуд продолжал:
– Я сразу сказал ему, что идея отвезти тебя в это пристанище греха представляется мне не слишком удачной. Но Гвоздика Камиль-ага и слушать ничего не хотел. Вбил себе в голову, что шлюх и гашиша будет достаточно, чтобы тебя утихомирить. Весьма прискорбная недальновидность. – Давуд взглянул Джахану в лицо, словно ища сочувствия. – Если бы главный белый евнух дал себе труд ко мне прислушаться, все сложилось бы иначе.
– Учителя всегда беспокоило, что его чертежи и рисунки куда-то исчезают, – произнес Джахан. – Значит, это ты их воровал. А все несчастные случаи… их тоже подстроил ты. Брат Салахаддина действовал по твоей указке. Бедняга так и не понял, кто убил его старшего брата. Тебе удалось обмануть не только его, но еще многих. Скажи, как ты мог?
Повисло тяжелое молчание. Давуд повернулся к слугам и приказал:
– Идите, подождите за дверьми.
Похоже, глухонемые слуги – если только оба действительно были глухонемыми – умели читать по губам, ибо они моментально повиновались. Джахан и Давуд остались в комнате вдвоем. Теперь, когда слуги унесли с собой свечи, их окружала почти полная темнота, разгоняемая лишь тусклым светом масляной лампы, которую принес с собой Джахан.
– Все беды, которые с нами случались, – твоих рук дело, – продолжал Джахан, чувствуя, как от волнения у него пересохло во рту. – Когда мы реставрировали Айя-Софию, ты разжигал недовольство среди местных жителей, подстрекал их устраивать беспорядки. Что ты им говорил?
– Правду, – пожал плечами Давуд. Слово сорвалось с его губ, словно искра, вылетевшая из очага. – Я разъяснил людям, что их дома будут уничтожены, дабы султан и его приближенные смогли без помех любоваться храмом неверных. – Давуд смолк, охваченный воспоминаниями. – Вы с Николой были до смешного доверчивы и наивны. Помнишь тех двух чумазых детишек, которые тебя жутко растрогали? Это ведь я их нанял. Велел им затащить вас обоих в хижину, показать больного отца и этих несчастных котят. Знал, что вы оба распустите нюни.
– А еще ты знал, что в несчастьях этих людей мы будем обвинять учителя, – процедил Джахан. – Ты его предал.
– Нет, я не предавал учителя, – произнес Давуд, и во взгляде его мелькнула неподдельная боль.
– Ты делал все, чтобы навредить ему, – возразил Джахан. – Разве это можно назвать иначе, чем предательство?