На одной из трибун, посреди деревянных скамей, возвышалась ложа, огороженная позолоченными перилами. Там, на высоком кресле, открытый всем взорам, восседал султан Сулейман: высокий худощавый человек с длинной шеей и жидкой бородой. За креслом султана стояли великий визирь Лютфи-паша, недавно женившийся на сестре повелителя, и прочие члены дивана. В глубине ложи сидела султанша Хюррем, окруженная своими служанками. Парчовые занавеси скрывали их от посторонних глаз. Всем прочим женщинам, за исключением супруги правителя и ее приближенных, вход в ложу был заказан.
Иноземные посланники находились в отдельной ложе. Посол Венеции сидел, напряженно выпрямившись. Взгляд у него был отсутствующий, а на кафтане сверкала сапфировая брошь, что не ускользнуло от внимания Джахана. Рядом с венецианцем разместились: посол Рагузы, посланник из Флоренции, где правило семейство Медичи, подеста Генуи, легат польского короля и знатные путешественники, прибывшие из земли франков. Чужестранцев легко было отличить от жителей Стамбула не только по диковинным нарядам, но и по особому выражению лиц, на которых недоверие смешивалось с пренебрежением.
Празднество продолжалось вот уже несколько дней. По ночам город сиял, словно глаза новобрачной. Огни ламп, факелов и фейерверков взрывали темноту. Бесчисленные каики, подобно кометам, скользили по водам бухты Золотой Рог. Торговцы сладостями предлагали гуляющим леденцы в виде птиц и зверей. Улицы были увешаны цветочными гирляндами. Накануне на скотобойне было заколото столько баранов, что вода в ручье, протекавшем поблизости, покраснела от крови. Разносчики сновали в толпе с подносами, на которых лежали горы риса, приправленного курдючным жиром. Даже тот, кто уже набил живот до отказа, не мог устоять перед шербетом и зерде[13] – лакомствами, способными соблазнить и сытого. И богатые и бедные угощались этим блюдом с равным удовольствием.
Сегодня два султанских отпрыска проходили через ритуал обрезания вместе с сотней других мальчиков незнатного происхождения. Утром сыновья ремесленников, каменщиков и уличных торговцев вместе с сиятельными особами ожидали, когда наточенное лезвие отсечет их крайнюю плоть. Теперь этот волнующий момент остался позади. Некоторые мальчики украдкой всхлипывали, вспоминая о потрясении и боли, которые им довелось испытать, другие же, успев позабыть о неприятном, смеялись, наблюдая за представлением театра теней, устроенным специально в их честь.
Джахан был бы не прочь слиться с беззаботной толпой гуляющих, но предстоящее выступление, назначенное на последний день праздника, не давало ему покоя. Рано утром он пригнал слона в сарай, расположенный поблизости от Ипподрома. Чоту пришлось заковать в цепи, что было ему совсем не по нраву. Впрочем, съев гору яблок, слон утешился и пришел в бодрое расположение духа. Джахану, который буквально места себе не находил от волнения, оставалось только завидовать невозмутимости своего питомца. За минувшую ночь мальчик глаз не сомкнул, губы его кровоточили, потому что он каждую минуту беспокойно покусывал их.