Тут Сергей Васильевич учуял, что в коридоре кто-то бесшумно подошел к закрытым дверям комнаты, в которой он разговаривал с горничной, и напряженно подслушивает, весь аж закоченев от любопытства. Не было никаких настораживающих признаков, посторонних шумов и прочего, но выучка – великая вещь, и Ломов не сомневался, что с той стороны двери, затаив дыхание, стоит женщина.
«Маменька, что ли? – весело подумал он. – Сегодня она, как только завидела меня, сразу же заявила, что у нее мигрень, и удалилась».
– Войдите! – не удержавшись, преувеличенно бодро крикнул он.
Дверь растворилась не сразу. На пороге, положив руку на дверную ручку, стояла Наденька в бледно-желтом платье, перехваченном в талии черным поясом, и взгляд, которым она смерила «следователя по особо важным делам», никак нельзя было назвать дружелюбным.
– Все еще допрашиваете наших слуг? – сухо спросила она.
– Я выполняю свою работу, сударыня, – ответил Ломов.
Некоторое время Наденька молчала, нервно поджимая губы и стискивая дверную ручку так, словно та была ее врагом.
– Я полагаю, – проговорила наконец молодая женщина, – вы могли бы войти в положение моего отца… который уж точно ни в чем не виноват… Прошлый раз вы задали ему несколько вопросов… формальных, как он сказал… И вот теперь вы снова в доме, говорите с моей сестрой, с прислугой… а папа весь извелся, из-за того, что вы обходите его вниманием, понимаете? Ему кажется, что вы его в чем-то подозреваете…
– Сударыня, – сказал Ломов скучающим тоном, словно собирался разъяснить самые элементарные вещи, которые его собеседница должна была бы понимать и так, – я, право, не понимаю, в чем вы меня упрекаете. В прошлый раз ваш отец заявил мне, что убийство Колозина потрясло его и он понятия не имеет, кто преступник. Поэтому я больше не беспокою Павла Антоновича, а проверяю и уточняю заново открывшиеся факты, которые, может быть, имеют отношение к убийству… А может быть, и нет.
– Но… – Наденька смешалась, – может быть, вы все-таки скажете это папе? Я имею в виду, что вы не подозреваете его и… все остальное… Поймите, он никогда еще не попадал в такую историю… Ему все кажется странным и пугающим… Хотя, с вашей точки зрения, вы всего лишь делаете свою обычную работу…
«Ах, знала бы ты, что такое для меня обычная работа!» – ностальгически помыслил Сергей Васильевич, сохраняя каменное выражение лица.
– Хорошо, я поговорю с вашим отцом, – сказал он, поднимаясь с места и собирая бумаги. – Раз уж вы настаиваете, – колко добавил он.
Однако, поднявшись в кабинет Снегирева, Ломов увидел, что Павел Антонович был не один. Самое удобное, самое лучшее, самое теплое место в комнате прочно оккупировал мистер Бэрли. Он не сидел – он восседал, как на троне, в своем обычном коричневом костюме безупречного покроя, и хотя присутствие англичанина не входило в планы хозяина дома, гостеприимство не позволяло ему указать коллеге на дверь.