Прошкин уже почти не слушал — у него снова замутилось в голове и перед глазами снова поплыли, покачиваясь в знойном чаду старинные штандарты, сияющие доспехи и потные конские крупы, белые, словно сложенные из сахара — рафинада стены неведомого города и такой же белый скрипучий песок… Чтобы отвлечься от видения, Прошкин отглотнул холодного молока, надкусил еще один оладий и уточнил:
— А что, до этого Филиппа любой мог взять и стать рыцарем, а потом поехать рубиться в Палестину, как мы в гражданскую в Туркестане?
Феофан досадливо отмахнулся от такого грубого сравнения:
— Ну что значит любой? Равенство суть единое — перед Господним судом. В земной юдоли равенство социальное — мечта неосуществленная. Продолжая вашу аналогию — любой ли может стать комсомольцем? А полярником? Членом ВЦИК, наконец? Следуя официальной коммунистической пропаганде, безусловно — любой, но де-факто есть многочисленные социальные ограничения. У вас их блюдут сотрудники отделов кадров, руководствуясь, по преимуществу, собственным правосознанием. В то, более суровое время такие ограничения фиксировали на бумаге в форме орденского Устава. Вступление в Орден предполагало, прежде всего, наличие ряда добродетелей, затем плату весьма ощутимого взноса в орденскую казну. А кроме того, членом Ордена, будь то рыцарем или пажом, мог стать лишь урожденный дворянин в нескольких поколениях, не запятнавших себя ни ростовщичеством, ни ремеслом! Такое правило свято соблюдалось во всяком ордене, и существовали даже специально уполномоченные лица для проверки подлинности документации о правах по рождению кандидатов в Орден. Знаете, как называли таких уполномоченных лиц, например, в Мальтийском ордене? Комиссарами! — Феофан добродушно хмыкнул.
Прошкину было не до забавных исторических аналогий, в его голове роились догадки одна мрачнее другой, он облизнул мгновенно пересохшие губы и с неожиданной серьезностью спросил:
— А если родители кандидата принадлежат к древней и уважаемой, почти что царской династии, но при этом не христианской веры?
— Я не совсем понял — вы о ересиархе толкуете? — заинтересованно уточнил Феофан. Прошкин очень отдаленно представлял, кто такой ересиарх, но толковал не о нем. Что и поспешил донести до Феофана как можно доходчивее:
— Допустим, родители кандидата мусульмане. Ну просто для примера, представим, что отец этого… э… малолетнего кандидата какой — нибудь эмир, вроде покойного Бухарского эмира Бухадур-хана… Хотя, конечно, мальчик далеко не единственный отпрыск этого благородного отца, а какой-нибудь там шестнадцатый или двадцать первый…