– Я хочу сказать, в такие времена семья должна сплачиваться. Даже семья вроде нашей. Но мама продолжает бродить вокруг, находя себе все новые занятия, избегает папу и отказывается говорить со мной о том, что нам с ним делать. Кристофер застрял в Женеве на какой-то конференции, а Сабина слишком молода, чтобы принимать подобные решения.
Том мокрой губкой очищал уздечку, ловко отпарывая пряжки и отдирая их правой рукой.
– Неужели я такая бесполезная? И нельзя допустить, что я в состоянии помочь?
– Дело не в тебе, – покачал он головой. – Дело в ней.
– Что ты имеешь в виду?
– Ей проще горевать по коню, чем по мужу. Она такая зажатая, твоя мать, привыкла все держать внутри. Боюсь, она не знает, как справиться с этой ситуацией.
Кейт на минуту задумалась.
– Я не согласна. Мама всегда легко приходила в ярость. Думаю, дело во мне. Она просто не хочет дать мне почувствовать, что я могу сделать для нее что-то полезное. – Кейт поднялась. – Она никогда не гордилась тем, что я делала. В ее глазах я всегда все делала неправильно. Она просто не хочет допустить, чтобы это изменилось.
– Ты ужасно сурова с ней.
– Это она ужасно сурово ко мне относилась. Послушай, Том, кто сказал, что я не могу жить дома, когда я забеременела Сабиной? А? Как по-твоему, это меня задело? Боже правый, мне было восемнадцать!
Теперь Кейт вышагивала по комнатушке, проводя рукой по стеллажам с седлами.
– Я думал, ты сама не захотела остаться.
– Не захотела. Но это было потому, что они ужасно ко мне относились.
Том поднес уздечку к свету, отыскивая пятна сажи, потом опустил ее на колено.
– Это было давно. Надо идти дальше. Мы идем дальше.
Кейт повернулась к нему, сложив губы в упрямую гримасу. Если бы ее покойной бабке Элис довелось увидеть эту гримасу, она сказала бы, что это в точности как у матери.
– Я не могу идти дальше, Том, пока мама не перестанет порицать меня за все, что я делаю. И пока не начнет принимать меня такой, какая я есть.
Сложив руки на груди, Кейт сердито уставилась на него. Волосы падали ей на лицо.
Том отложил уздечку, встал и крепко обнял ее. Она сразу почувствовала, что тает в его руках.
– Выбрось это из головы.
– Не могу.
– На время. Мы что-нибудь придумаем, чтобы отвлечь тебя.
Голос его был тихим, нежным. Кейт провела пальцем по его губам. На нижней губе был едва заметный волдырь от лихорадки.
– Так что ты задумал? – пробормотала она. – Ты ведь знаешь, в доме полно народа.
Он улыбнулся, в глазах появилось озорное выражение.
– Пожалуй, тебе пора начинать ездить верхом.
Кейт уставилась на него, потом отодвинулась.