Этот аппарат зарождался в годы революции и военного коммунизма, Гражданской войны, острой внутренней борьбы, когда советское правительство откровенно, ни от кого этого не скрывая, действовало методами диктатуры, временами прибегая к тоже открыто провозглашавшемуся «красному террору». Нормальное уголовное законодательство, нормальная юстиция, нормальная служба охраны правопорядка (милиция) начали создаваться в те же годы, когда экономика переходила на рельсы НЭПа и было осуществлено радикальное – от многих миллионов до 500 тысяч – сокращение армии. А перед внешней политикой была поставлена цель обеспечить мирную передышку (на большее тогда не рассчитывали) и взаимовыгодное сотрудничество с другими странами.
Но далеко в правоохранительной сфере тогда не пошли. А вскоре начался противоположный процесс – создание огромного аппарата политической полиции и внесудебных средств и методов наказания (хотя и суды, по существу, были послушным инструментом административной власти и произвола). Открытые политические процессы (потом оказавшиеся липовыми) конца двадцатых – начала тридцатых годов, зловещие 1937–1938 годы, раскулачивание, депортации целых народов и следовавшие одна за другой вплоть до смерти Сталина волны беззаконий и репрессий были составными частями этого процесса. Так же, как использование карательных органов, судов, уголовных наказаний, тюрем и лагерей в качестве инструмента административно-командной экономики (труд заключенных, использование уголовного принуждения для обеспечения трудовой дисциплины – суровые уголовные наказания за «кражу» голодными крестьянами горстки колосков или ведерка картошки, за опоздание на работу более чем на 21 минуту, за выпуск некачественной продукции, за сверхнормативные запасы тех или иных видов сырья и материалов на предприятиях и т. д.).
После смерти Сталина и особенно после XX съезда КПСС машина политических репрессий была если не остановлена, то резко заторможена. Одновременно началась и известная либерализация карательной практики. Но машину саму – ее правовые, нормативные и практические компоненты – не разрушили. Пусть в небольшом числе и без большой огласки (иногда даже секретно) политические репрессии, как и беззакония, акты произвола под видом наказаний за уголовные преступления у нас не прекращались – ни в годы, когда партией и государством руководил Хрущев, ни в годы, когда политическим лидером стал Брежнев. О радикальной правовой реформе, о создании правового государства заговорили лишь в годы перестройки (пока, в момент, когда пишутся эти строки, к сожалению, дальше разговоров дело не пошло)…